Скандал в вампирском семействе

— Ни в коем случае! — Я притворно нахмурилась. — А то отсюда тебя сразу переведут в Кащенко.

— Лиза… — Макс взял меня за руку, призывая к серьезности. — Что с тобой произошло?

— А ты все еще не веришь? — Я кивнула на окно, сквозь которое лился солнечный свет. — Вот же неверующий Фома! А я надеялась, что смогу обойтись без этого… Слушай.

Я взяла его руку и приложила к своей груди, где гулко билось сердце, торопясь нагнать все годы, которые оно провело в остановке.

— Ох ты! — Макс крепко обнял меня за плечи, пристально глядя в глаза. — Но как, Лиза?

Второй раз за день мне пришлось поведать историю своего возрождения. Макс, в отличие от эмоциональной Манюни, слушал меня молча, не перебивал, только двигал бровями да время от времени тер щеку, что выражало высшую степень волнения.

— Невероятно, Лиз! — воскликнул он, дослушав меня до конца. — Получается, что укус вампира превращает человека в вампира, а укус человека запускает обратное превращение?

Надо же, а я ведь об этом даже не задумалась. Так восторгалась своим новым состоянием, что совсем упустила из виду его причину.

— Рассказать кому — не поверят! — покачал головой Макс.

— Я тебе расскажу! — шутливо погрозила я ему.

— Представляешь, Лиз, сколько средств для борьбы с вампирами придумали — и серебро, и осиновые колья, дневной свет, — оживленно перечислял он, — а никому из охотников и невдомек было, что одолеть вампира можно еще проще.

При упоминании об охотниках я помрачнела. Не стоит забывать, что один из них бродит где-то поблизости и обещал меня убить. Если, будучи вампиром, я еще могла с ним сладить, то теперь я совершенно беспомощна. Тело, лишившееся вампирских навыков, сделалось медлительным, слабым и неповоротливым. Если охотник подстережет и выпустит в меня пулю, я покойница.

— Надо же, как все просто, кто бы мог подумать! — не замечая моего состояния, продолжил восторгаться племянник. — Получается, я могу стать вампиром, а когда мне надоест, превратиться обратно в человека?

— Макс! — Я задохнулась от возмущения. — О чем ты думаешь? Ты что, не понял ничего из того, что я тебе рассказала? Выбрось из головы даже мысли об этом. Ты не должен соглашаться на укус вечности. Это не дар. Это — проклятие, которого я и заклятому врагу не пожелаю.

Макс со странным выражением лица взглянул на меня.

— Я чуть не умер, Лиз. Только сейчас я как никогда понял, что смертен. Когда я очнулся после операции и увидел Машку, знаешь, как я испугался, что мог умереть и оставить ее одну, так и не увидеть нашего сына? А вдруг что-то случится с нами обоими и ребенок останется сиротой? Я видел машину, на которой попали в аварию твои родители в прошлом году. «Бээмвэшка» всмятку, а тетя Лида с дядей Женей встали и пошли. Ни один человек при таких повреждениях не выжил бы. А если бы в той машине были мы с Машей? Ты закрыла меня собой от выстрелов и уже оправилась от ранений, а я словил одну пулю и валяюсь на койке, чувствуя себя развалиной. Мне страшно быть таким уязвимым. Особенно потому, что у меня есть жена, а скоро будет и ребенок. Я хочу защитить их.

— Я понимаю, Макс, — взволнованно перебила я. — Но для этого тебе не надо становиться вампиром!

— Человеческие средства для бессмертия и регенерации еще не изобрели. — Он тоскливо усмехнулся.

— Макс, ты не понимаешь, от чего хочешь отказаться. Ты думаешь, что обретешь бессмертие? Ты потеряешь душу!

— Лиза, — он попытался все перевести в шутку, — ты говоришь, как в кино.

— Это не кино, Макс! — Я не на шутку разгорячилась. — Сейчас ты живой, в твоем сердце горит любовь к Маше, ты споришь со мной и постепенно закипаешь, каждую минуту тебя обуревает миллион эмоций. Ты весь — словно вулкан. А душа вампира — это даже не потухший вулкан, это ледник. По большей части тебе становится все безразлично, все эмоции заменяют равнодушие и спокойствие. Понятие хладнокровия придумали вампиры. Люди не могут быть по-настоящему хладнокровными — даже если внешне они демонстрируют выдержку и беспристрастность, внутри них кипит вулкан страстей. Вампиры хладнокровны во всем — в охоте, в работе, в семье, в любви. Ты думаешь, мои родители любят меня? Да, они добры ко мне, они заботятся обо мне, но в них нет ни капли душевного тепла и нежности. Тебя все время удивляла моя дружба с Манюней, так вот, признаюсь, Манюня заменяла мне отсутствие материнской ласки. В свои двадцать она была мне подругой, в сорок — матерью, в шестьдесят и теперь — бабушкой. Манюня любит меня как свою внучку, поэтому я и тянусь к ней. А Лидия лишь играет роль матери, тогда как внутри остается холодной ко мне. Разве ты не чувствуешь то же самое со стороны Инны?

— Она всегда была добра ко мне, — в замешательстве пробормотал Макс.

— Добра, не спорю. Но чувствуешь ли ты, что она любит тебя так же, как Машу — ее мать?

Макс поник: видимо, мне удалось найти весомый аргумент.

— И ты хочешь обречь на такую же судьбу своего ребенка? — строго спросила я. — Хочешь отказаться от той любви, которая у вас сейчас с Машей, ради того, чтобы в равнодушном благополучии прожить вечность?