Скандальная леди

Дрожащими руками Офелия взяла у сестры отцовское послание и начала его читать. Там говорилось:

«Моя дорогая дочь!

Я потрясен и опечален твоим небрежением своим дочерним долгом и внезапным бегством из дома, от своих близких, которые окружил и тебя искренней любовью и сердечной заботой. Ты поступила в отношении их неблагородно и коварно. Будь жива твоя мать, она бы огорчилась, узнав, что ты не следуешь моим указаниям и не прислушиваешься к моим наставлениям, предпочитая игнорировать все мои предостережения относительно опасностей, грозящих девушке в чужом большом городе, где она лишена опеки и защиты. Мое сердце обливается кровью при мысли, какому риску ты себя подвергаешь, находясь в Лондоне, этом средоточии греха и порока. Но еще больнее меня уязвляет осознание того, что я был недостаточно внимателен и заботлив в отношении тебя и не сумел вырастить такую дочь, которая бы во всем слушалась своего отца».

И он еще корит себя за недостаточное внимание к ней?

Слезы ручьями хлынули из глаз Офелии. Ей живо представилось, как их калеку отца выносят на носилках из дома, и усаживают в экипаж, с тем чтобы бедняга отправился в долгое и мучительное для него путешествие. Как же она могла позволить себе быть такой безмозглой, эгоистичной, бессердечной, слепой и бездушной?! Да, ее старшая сестра права, обвиняя ее в чрезмерном себялюбии и порочности. Офелия выронила письмо отца и разрыдалась, закрыв обеими руками лицо, мокрое от слез.

Корделия обняла ее за плечи и стала утешать.

Ее лицо тоже было влажным, в руке она сжимала мокрый носовой платок.

– Папа никогда не простит нас, – срывающимся голосом промолвила Офелия.

– Нет, простит, я в этом уверена, – сказала Корделия.

– Но Мэдлин уж точно нас не простит, – сказала Офелия.

Корделия помолчала и сказала:

– И она нас простит, но со временем.

Сестры обнялись. Офелия вздохнула и вдруг вскочила с кровати, намереваясь выйти из комнаты; Корделия спросила:

– Куда ты? Что ты задумала?

– Пойду расскажу викарию всю правду! О том, что мы с тобой тайком сбежали из дому и все это-время пользовались его доверчивостью и добросердечием. Я больше не стану лгать никому!

– Боже, но он ведь может разгневаться и выставить нас за порог! Что тогда мы будем делать?! – воскликнула Корделия.

– Если такое случится, то и поделом нам! Другого мы не заслуживаем, вернее, я не заслуживаю. Я попрошу его пощадить тебя и не выгонять на улицу.

Корделия похлопала глазами, усомнившись в разумности такого плана, однако спорить с сестрой не стала.

Офелия потерла ладонью щеку и, собравшись окончательно с духом, сбежала по лестнице вниз, где спросила у перепуганной ее видом экономки:

– Как мне найти викария?

– Он в саду, мисс, – ответила служанка.

Молодой священник действительно находился в саду, где приводил в порядок цветочную клумбу. Завидев Офелию, он встал, отряхнул с колен землю и спросил:

– Что с вами стряслось, мисс Эпплгейт?

– Я хочу вам покаяться кое в чем, святой отец!

– Хорошо, я с радостью вам помогу. Вы желаете соблюсти все формальности? Тогда я готов совершить обряд по всем правилам англиканской церкви. Пройдемте в исповедальню, там я вас и выслушаю, правда, ее давно не убирали, там пыльно, вы можете расчихаться. Вас это не смущает?

Охваченная сомнениями, Офелия ответила ему не сразу. Конечно, церемония покаяния казалась ей весьма привлекательной. Однако в исповедальне она лишилась бы возможности видеть добрые глаза викария, светящиеся теплотой и пониманием. Как же ей лучше поступить?

Видя, что она колеблется, викарий пришел ей на помощь:

– Может быть, вы бы предпочли поговорить со мной как со своим другом? Тогда давайте присядем вон на ту каменную скамейку, и вы поделитесь со мной всем, что вас тревожит. Я же дам вам добрый совет, если смогу, и отпущу вам грехи.

– Ах, как это мило с вашей стороны! – воскликнула Офелия, надеясь, что викарий будет и впредь относиться к ней по-дружески, даже услышав ее покаяние.

– Так в каких же смертных грехах вы намерены покаяться, мисс Эпплгейт? – угадав ее мысли, спросил викарий.

Она заметила смешинки в его глазах и выпалила: