Скандальная любовь

— Напротив, я очень одобряю эту партию. Лучшего выбора мой сын не мог сделать.

— Почему вы так думаете?

— Вы женщина независимая, вот почему. Вы смелы и чужды условностей. У вас с Хейдрианом много общего. И много различий. Вы уравновешиваете друг друга, что очень важно в семейной жизни.

Николь округлила глаза.

Изабель похлопала ее по руке.

— Вы оба любите деревенскую жизнь. Но Хейдриан чересчур сдержан по натуре и придает большое значение условностям. Время от времени ему необходима встряска. Так что вы прекрасно поладите.

Николь не верила собственным ушам.

— Думаю, он очень рассердился на меня сегодня.

— Возможно, участвовать в потасовке было несколько опрометчиво, — весело произнесла Изабель. — Но я никому не скажу.

Хейдриану казалось, что ни разу в жизни он не был так зол. Уилл О'Генри пришел в себя и во всех подробностях рассказал о случившемся. Герцог вернулся в библиотеку.

Он остановился перед матерью и Николь, сидевшими на диване рядышком, и навис над ними.

— Мама, вам лучше сегодня не ужинать с нами.

Изабель встала.

— Я понимаю. Будь с ней помягче, Хейдриан. Ей и так досталось.

— Это ничто в сравнении с тем, что ее ждет.

Николь оцепенела.

— Мужайтесь, — сказала Изабель невестке, поцеловала ее в щеку и вышла, бросив на сына предостерегающий взгляд.

Воцарилось молчание.

— Вы можете объяснить свое поведение? — спросил наконец Хейдриан, снова переходя с женой на вы.

— Мне очень жаль, — начала Николь.

— И только? Ведь вас чуть было не изнасиловали, а вы заявляете, что вам очень жаль!

— Мы больше не будем ездить по общественным дорогам.

— Провалиться мне на этом месте, если вы вообще будете ездить! — сорвался на крик Хейдриан.

Николь вскочила.

— Хейдриан, будьте же благоразумны!

— С какой стати, если вы совершенно безрассудны!

— Я не искала этого приключения.

— Приключения? — окончательно вышел из себя Хейдриан. — Только вы можете назвать случившееся приключением!

— Я не это имела в виду! — крикнула она.

Ему хотелось рвать на себе волосы. Он сжал кулаки.

— Я сделал все, что мог, с самого начала — чтобы защитить вас от промахов, которые вы сами делаете. Но стоит мне отвернуться, как вы снова что-то натворите. Это же невероятно! Ваше благополучие, ваша жизнь подвергались серьезному риску!

— И мне очень жаль! — громко повторила Николь. Слезы текли по ее щекам.

Но Хейдриан уже не мог остановиться.

— Посмотрите на себя! — бушевал он. Он встряхнул ее, несмотря на ее попытки вывернуться. — Вы похожи на мальчика из конюшни — но при этом совершенно очевидно, что вы не мальчик! Господи! С таким же успехом вы могли быть голой! Вам никогда не приходило в голову, что я чувствую, когда моя жена бегает по округе в такой облегающей одежде, что каждый мужчина может с легкостью представить ее голой?

В Николь вспыхнуло возмущение.

— Теперь вы преувеличиваете.

— Ах вот как? Уильям все мне рассказал, мадам. Вы пробудили низменные желания в этих мужчинах. Будь вы в обычном костюме для верховой езды и будь у вас надлежащее сопровождение, они не посмели бы напасть на вас — герцогиню Клейборо! Или вы забыли, кто вы?

Николь вырвалась из его рук.

— Я хорошо помню, что я ваша жена, герцогиня!

— Ах, значит, мы все-таки сожалеем!

— Да! То есть нет!

— Вы сами не знаете, что хотите сказать! — закричал он. — Вы, очевидно, понятия не имеете, чем чревато ваше неразумное поведение!

Эти слова ее уязвили.

— Теперь, полагаю, вы собираетесь сообщить, что я больше не должна ездить по-мужски и обязана против собственного желания соблюдать приличия.

— Да, черт побери!

— Вы, разумеется, шутите!

— Мне сейчас не до шуток, мадам.

— Значит, вы лгали! — крикнула Николь. — Разве вы не говорили, что я могу делать все, что захочу? А я хочу ездить так, как ездила в Драгморе.

— Здесь не Драгмор, мадам, и я еще раз напоминаю, что вы теперь герцогиня. Черт побери, наверняка весь Лондон судачит о том, что вы одеваетесь, как мальчик. Неужели вам хочется постоянно быть в центре сплетен?

— Нет, — со слезами в голосе согласилась она. — Но…

— Никаких «но». — Хейдриан отпустил ее и отошел, тяжело дыша.

Его все еще била дрожь. Николь могли изнасиловать, ее чуть не убили. Если бы что-нибудь с ней случилось, он никогда не простил бы этого ни О'Генри, ни себе, хотя виновата была Николь. Хейдриан старался вернуть себе самообладание.

Прошло много времени, прежде чем он наконец повернулся к ней.

— А мистер О'Генри… он поправится? — спросила Николь.

— Он, без сомнения, пролежит в постели неделю или две, но, к счастью, не умрет. Ступайте наверх. Переоденьтесь. Сию же минуту.

— Что вы собираетесь сделать?

Хейдриан поморщился.

— Прежде всего велю сжечь эти бриджи. А вы, мадам, некоторое время даже близко не подойдете к конюшне.

Николь охватила ярость.

— Я также собираюсь задержать этих бродяг и бросить их в Ньюгейт.

— Хейдриан, — проговорила Николь, — вы несправедливы.

Он резко повернулся.

— Не смейте обвинять меня в том, что я несправедлив! Я защищаю вас, поскольку сами вы не способны этого сделать. А теперь оставьте меня!

— Когда вы успокоитесь, мы продолжим этот разговор.