Скандальная мумия

Двое Джонсов оттащили свою раненую родственницу прочь, а остальные зловещей стеной обступили женщину в красном и ее смуглого спутника. Взлетели крики: «Камнями побить блудницу!», «На костер их обоих!» А водители гонок с выбиванием, Бей и Жги, пробивающиеся вперед, орали: «Вздернуть их!»

Патовую ситуацию прервал далекий визг откуда-то с верхних этажей – как будто какого-то ребенка обдирали заживо. Визг сменился неразборчивыми выкриками и потом отлично слышным мужским голосом:

– Не-е-ет! Эта мумия моя! Уберите руки!

61

Ящик распахнул заднюю дверь музея, болтающуюся на петлях.

– Кто-то уже и сюда вломился.

Младший потрогал «магнум» триста пятьдесят седьмого калибра, заткнутый за пояс:

– Если они думают, что получат эту мумию, мы им объясним, что они не правы.

Он повел свою группу к Залу Вознесения. Там было пусто.

– Значит, они ее забрали, – сказал Персик.

– Ага, – уныло подтвердил Младший. – И если они отнесут ее в эту свою церковь, мы никогда ее больше не увидим.

Они побежали в глубь музея. То, что происходило впереди, все больше и больше было похоже на школьную игру в футбол, когда счет равен, восемь секунд до конца игры и мяч на линии одного ярда.

Кит дрожал от ритмического распева:

– Наш Князь! Наш Князь! Он у нас, наш Князь!

Шики подозвал Джимми к дыхалу.

– Если хочешь, тащи сюда свою задницу.

Джимми поднялся по винтовой лестнице и высунул голову рядом с головой Шики. Они увидели толчею тел – почти сотня, в белых балахонах, некоторые в цивильном. Дети Света передавали обернутую велюром мумию над головой, будто рок-певца, плывущего над толпой. Почти у всех были фонари, у некоторых – дымящие факелы. Распевая в победном угаре, они толклись возле резервуара и кита. Более мелкие экспонаты давно уже посшибали на пол и раздавили ногами. Джимми и Шики цеплялись за края дыхала, когда кит качался.

Вдруг кто-то где-то зацепил выключатель, запускавший шоу «Шесть дней творения». Из глубин музея, из спрятанных колонок донесся густой мужской голос:

– ДА БУДЕТ СВЕТ!

И зал, до того лишь тускло освещенный для работы уборщиков зеленоватой гудящей ртутной лампой, загорелся розовой фламинговой зарей – скрытые лампы осветили купол, раскрашенный под небо. В пещере купола заревели первые ноты Штрауса «Also Sprach Zarathustra»: Дум – дум – ДУМ… Та – ДУМ!

В приступе юмора висельника Шики спросил:

– Это чего… мелодия из «Космической Одиссеи»?

– Остроумно. – Джимми показал на обернутую тканью мумию. – Вы думаете, они его не попортят?

– Не. Я уж уже сказал, они его отнесут в «Маяк». Мы придумаем, как его достать, когда уляжется суматоха.

Будто возражая ему, с улицы контрапунктом к «Дум-дум-дум» послышалось далекое завывание сирен.

Ударили колонки:

– И УВИДЕЛ БОГ СВЕТ, ЧТО ОН ХОРОШ, И ОТДЕЛИЛ БОГ СВЕТ ОТ ТЬМЫ.

При этих словах первый рассвет мира окрасил Зал Бытия абрикосовым и желтым.

Тощий мужик в лабораторном халате выпрыгнул из толпы, схватил свисающий конец обертки и дернул с криком:

– Он мой!

Завернутая мумия завертелась над головами и воздетыми руками, разворачиваясь и оставляя пурпурный шлейф.

Дум – дум – Дум…

У края толпы Рита Рей крикнула Орландо прямо в ухо:

– Надо его забрать у этих йэху!

Орландо щелчком раскрыл нож и стал тыкать в ребра и спины, приговаривая здесь con permisо, тамperdоname, расчищая себе путь. Уколотые «светляки» визжали и роняли фонарики.

Купол стал меркнуть. Явились звезды, чтобы вскоре погаснуть, когда индиго сменилось лазурью.

И СОЗДАЛ БОГ ТВЕРДЬ… И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ВТОРОЙ.

– Наш Князь! Наш Князь!

– Если они эту штуку отсюда унесут, – сказал Младший, – папа нас точно шарами всех расплющит.

Персик подпрыгнул, чтобы лучше рассмотреть.

– Она вон там, сейчас. Идет по кругу.

Ящик проложил грудью дорогу через тридцать футов толпы и протянул руки:

– Вот почти достал… Есть!

Нет, он поймал не мумию, но шлейф от ее обертки. Он мощно дернул, и мумия освободилась от оставшейся материи. Фенстер запрыгал по плечам и головам, как пробка в бурном море.

…А СОБРАНИЕ ВОД НАЗВАЛ МОРЯМИ…

Воды Ноева потопа стали флуоресцировать изумрудной зеленью от подводных прожекторов, когда загорелся рассвет третьего дня творения. Пораженный сиянием, «светляк» на корме Ковчега потерял равновесие и рухнул в воду пушечным ядром.

Дум – дум – ДУМ…

– Раз за этой штукой столько народу гоняется, – сказал один из футболистов своим приятелям, – она кучу бабок должна стоить. Берем.

Они склонили головы, как лайнсмены, которыми и были, и бросились. Топая, напирая, фоля, они проложили проход к мумии.

Дум – дум – ДУМ…

Бей и Жги, водители гонок с выбиванием, смотрели на спортсменов.

– Черт меня побери, – сказал Бей, – если эти мальчишки меня уделают. – А ну, Жги, покажем им, что почем!

Оба крепкие ребята, оба далеко не дураки подраться, они вывернули фиберглассовую пальму и стали как тараном сметать ею в стороны цепляющуюся шушеру в белых балахонах.

На третий день творения спрятанные лампы осветили пластиковые папоротники, траву, листву джунглей – кроме пальмы, утилизированной Бей и Жги.

– И УВИДЕЛ БОГ, ЧТО ЭТО ХОРОШО.

Дум – дум – ДУМ…