Скандальная мумия

– Я… я декоратор интерьера, – сказал Дун. – Проверял, как здесь все сделано. Пьер Ле Фей, это я. Владельцы дома, они в отпуске, а мне ключ оставили.

– Декоратор. С голой задницей. Сегодня ты с твоей крошкой хотел заняться спальней?

Снова ржание.

– Мы помолвлены. Я понимаю, что в чужом доме такое делать нехорошо, но, ребята, вы зря время теряете, точно. Я же не этот… как его… Щука Дун, да? Клянусь могилой моей матери…

Персик, розовый и пухлый, вытащил палочку из губ.

– Отрезать ему ухо, Младший? – спросил он у Траута-Младшего – тощего, который здесь командовал. Вытащив из поясных ножен тринадцатидюймовый нож, он рубанул воздух.

Младший посмотрел на него сурово:

– Мой старик что сказал? «Привезите его одним куском».

И Младший остановился у задней двери «бьюика», вспомнив, что отец на самом деле сказал так: «По этому адресу возьмите Шики Дуна, да смотрите, не облажайтесь снова».

– Просто чтобы убедиться, что на этот раз взяли кого надо, – сказал Младший Персику, – сбегай принеси его бумажник. Штаны Дуна там на полу лежат. – Он повернулся к гиганту: – А ты вытяни ему руку, Ящик.

Ящик, человек в тройке новый, предвкушая, что сейчас будут ломать локтевую или лучевую кость, охотно подчинился, желая прислужиться, но Младший просто избавил Дуна от «Ролекса». Сапфировое кольцо великовато было на костлявые пальцы Младшего, и он его надел на большой палец.

Пока Персик копался в шмотках Дуна в доме, Ящик, прижимая Дуна к борту «бьюика», заметил:

– Это точно, лучше убедиться. Если опять облажаемся, твой отец поклялся нам руки через мялку для помадки пропустить.

Младший глянул на Ящика отработанным клинт-иствудовским взглядом:

– Это не наша была вина. И тот другой раз – тоже, так что нечего мне говорить «опять облажаемся». А то разозлюсь.

– Вы опять облажаетесь, – сказал Дун. – Потому что я не тот.

Вернулся Персик с бумажником. Банкноты Младший сунул себе в карман.

– Вот спасибо! А то я глаз положил на пиджак «Хард-Рок-Кафе», и тут как раз хватит. – Он раскрыл бумажник и просмотрел содержимое. – А это все кредитные карты? И на каждой написано – Шикльтон Дун. Ах ты врунишка!

Он отвесил Дуну размашистый подзатыльник.

– Ой! Послушайте, клянусь, это ошибка…

Ящик бесцеремонно засунул его на заднее сиденье, Младший сел на пассажирское место, Ящик обнял рукой Дуна за плечи, и Персик повел машину.

– Ау-у! Ваша светлость?

Джинджер снова позвала из спальни, тщательно сохраняя положение рубашечки и простыней.

Ответа не было. Не слышно было ни шагов босых ног по ковру, ни дыхания у двери. Джинджер почувствовала, как дернулась левая нога, увидела, как тщательно поставленные на бедро пальцы судорожно сжались в кулак. Может быть, будущий любовник сейчас внизу в туалете, умывается, смотрит на себя в зеркало. Приподнимается на цыпочки, чтобы казаться выше. Джинджер хихикнула. Стыдно, подумала она. Джинджер, мысли позитивно. Он не Тарзан, но у него красивые длинные черные волосы. Проповеди его куда лучше воплей по телевизору, и поет он как ангел. Он вдохновитель своей конгрегации и хора. И он… он действительно Князь Света.

Ладони повлажнели от мысли – стать парой второго Мессии. Повернувшись в большой мягкой кровати, она снова позвала, громче:

– Ваша светлость?

Тихо.

– ВАША СВЕТЛОСТЬ!

Она села, сбросила босые ноги с кровати, вгляделась в тихий коридор. Прошло долгих десять секунд. Что, если он передумал? Джинджер встала, набросила на плечи свитер, осторожно шагнула к двери. Высунула голову в коридор и посмотрела в обе стороны. Нет Князя Света.

– Ваша светлость? – позвала она в сторону лестницы.

Ответа не было.

На цыпочках подойдя к лестнице, она выглянула вниз. Одежда. Одежда Князя Света. Кучей лежит на мраморном полу, где она оставила его ждать. Джинджер сбежала вниз, слыша, как колотится сердце, и еще раз позвала, зная, что ответа не будет. Входная дверь оказалась закрытой, дом – пуст. Джинджер была одна. Она уставилась на трусы, туфли, носки, брюки и рубашку, лежащие где упали, и тут поняла, что случилось. Закрыв рот ладонью, Джинджер упала на колени и подняла глаза к нарисованному небу на потолке.

– Господи Боже мой! – ахнула она, и это было не столько восклицание, сколько обращение. – Вознесение пришло!

6

Джимми Перо сидел на крыше пикапа, прослужившего уже тринадцать лет, зацепившись стертыми каблуками за край оцинкованного бака, стоящего в прицепе для скота. В сгущающихся сумерках он смотрел, как кларион грампус, трехфутовый рыжеватый дельфин, нарезает бесконечные круги. Он так метался со вчера, с того момента, как его поймали.

– Не выбраться, малыш, – сказал Джимми.

Грампус – как всегда, когда Джимми с ним заговаривал – остановился, высунул из воды тупое рыло, уставился на Джимми внимательно и стал болтать: стаккато свистков, щелчков и треска, загадочных и неразличимых, как передача инопланетян из глубин космоса.

– Извини, не понимаю по-дельфински, – неискренне усмехнувшись, сказал Джимми.

Он поднял глаза к серым тучам и застегнул джинсовую куртку – холодало. На самом деле Джимми отлично понимал, что хочет ему сказать грампус.