Скандально известная

Лунный свет и воздух… Пустота.

Ее будущее – это мистер Джеймисон. А Уикхэм – она так и не знала его настоящего имени – лишь глупая девичья мечта.

«Мечта, грозящая всему, что я так стараюсь добиться, – сурово напомнила себе Габби. – Больше никаких танцев, никаких поцелуев». Сегодня вечером приличное общество посмотрело на них коео. Стоит только распространиться слухам, как все пойдет прахом. Она обязана прекратить сплетню. Не только ради себя, но и ради сестер.

Для этого нужно порвать все отношения с Уикхэмом.

Когда случится неизбежное и его разоблачат, она, Клер и Бет будут в безопасности.

Видимо, Уикхэм тоже почуял опасность, потому что больше не подошел к ней. Он еще дважды танцевал с леди Уэйр, однажды с Дездемоной и еще раз с женщиной, имени которой Габби не знала.

А потом растворился в толпе, и она его больше не видела. «Наверно, уехал», – подумала она, не зная, радоваться этому или огорчаться. Зато вновь возник мистер Джеймисон и с опаской осведомился, не хочет ли Габби потанцевать с ним. Когда Габби искренне ответила ему, что нет, на лице почтенного джентльмена отразилось облегчение. Он сел рядом и беседовал с Габби, пока наконец не настало время разъезда.

Мистер Джеймисон уже отбыл. Габби, Клер и тетя Августа стояли в вестибюле, дожидаясь своей кареты. И тут, с Габби случилось второе неприятное событие за вечер.

С трудом сдерживая зевоту и думая о предстоящем замужестве, она стояла в тени украшавших прихожую пыльных пальм. Ее спутники находились чуть поодаль, беседуя со знакомыми, также ждавшими экипажей.

Чья-то рука в перчатке коснулась ее предплечья, не прикрытого накинутой на плечи шалью. Габби с улыбкой обернулась и застыла на месте, увидев немигающий взгляд непроницаемых глаз герцога Трента. На нем были плащ и шляпа, в руках – неизменная трость с серебряной ручкой. Видимо, Трент тоже покидал клуб. Неужели он провел в «Альмаке» весь вечер? Странно, что она его не видела. Возможно, он играл в карты или сидел где-то в углу, следя за танцующими. При мысли о том, что он так долго был совсем рядом, Габби бросило в дрожь.

– О чем задумалась, Габби? – с улыбкой спросил он. – О хорошем или плохом?

Габби осмотрелась и поняла, что их никто не видит. Клер стояла спиной и смеялась шутке подруги; тетя Августа и миссис Далримпл прогуливались чуть поодаль и о чем-то шептались.

– Что, временно лишилась защитников? – Трент заметил ее испуганный взгляд и улыбнулся еще шире. – Никто из них не сохранил тебе верность до конца. Даже твой слишком заботливый братец. Для меня эти очень кстати.

– Мне нечего сказать вам, – ледяным тоном ответила Габби.

Это было единственным, на что она оказалась способна. Инстинкт подсказывал, что следует повернуться и уйти, однако Габби с ужасом обнаружила, что ее не слушаются ноги; казалось, они приросли к земле.

– Габби, ты не забыла про расписку, правда? Конечно, нет. Она все еще у меня, и я непременно ею воспользуюсь. Причем очень скоро. В этом ты можешь не сомневаться.

– У вас нет власти надо мной.

Габби попыталась справиться с голосом, но он тоже плохо повиновался ей. Очевидно, присутствие Трента парализовало ее тело, волю и разум.

Он шагнул к ней…

И в это мгновение у дверей остановилась карета леди Сэлкомб.

– Скоро, Габби.

Когда тетя Августа наконец обернулась, в воздухе еще витало эхо зловещего шепота. Трент закутался в плащ, прошмыгнул мимо Габби, спустился по ступенькам и исчез в ночи, как вампир, от которого ничем не отличался.

Габби прилагала все Силы, чтобы не думать о нем, но тщетно. Сомневаться не приходилось: Трент угрожал ей.

Она не сказала об этой встрече ни Клер, ни тетке. Габби была слишком взволнована болезненными воспоминаниями и не хотела расстраивать Клер. Судя по всему, сестра не видела Трента.

Дорога до дома казалась бесконечной. Клер буквально светилась от счастья. В ответ на расспросы тетушки она призналась, что маркиз действительно был очень мил, что она танцевала с ним целых два раза и что о» обещал завтра нанести ей визит.

Габби была рада оживленной болтовне сестры, потому что за всю дорогу не промолвила ни слова. Но когда Мэри уложила ее в постель и Габби осталась в темноте одна (действительно одна во всем крыле дома, потому что спальня Уикхэма, как обычно, была пуста), молодая женщина испытала множество неприятных чувств: недовольство предстоящим обручением, запретную, но щемящую тоску по Уикхэму и ужас, который она скрывала годами.

Больше не сдерживаясь, Габби плакала, пока не уснула.

32

«Я слегка сегодня перебрал, – недовольно подумал он, ставя свечу на стол и сбрасывая с себя плащ. – Пьян не пьян, но дешевое пойло дает себя знать».

Необходимость необходимостью, однако он уже слишком стар, чтобы проводить ночи за игрой. На первых порах такая жизнь обладала прелестью новизны.