Скандальное сватовство герцога

– Ты такой нудный, Уилл, – сказала Алтея. – Скорбь по папе не меняет того факта, что тебе нужна жена. Из-за нас. Я слышала, как мисс Престон говорила мистеру Кэтфорду, что тебе было бы проще, заимей ты герцогиню.

– Подслушивать нехорошо, особенно аристократам, Алтея, – механически поправил ее Уилл. Но мисс Престон права: жизнь стала бы легче, будь с ним рядом жена. «И в постели тоже», – прошептал в его голове мерзкий голосок. Перед его глазами тут же встал образ мисс Вингейт, выходящей голой из фонтана. – Мы больше не будем обсуждать эту тему.

«И вообще, прекрати думать о ней, – отчитал он себя, сжимая ноги. – Она настоящая бесовка, синий чулок, ненормальная женщина, выступающая против брака. Такая совсем не пара знатному господину».

Ему вполне достаточно мачехи, заражающей детей безумными идеями. Не хватает только разбитной герцогини.

– И епископ тоже милый, – провозгласила Араминта. – Он мне понравился. У него добрые глаза, и говорит он руками, уверена, он обожает гостей. Надо нам будет как-нибудь снова навестить его.

– Он сам к нам приедет, если позволит здоровье. – Нужно срочно избавить детей от иллюзий о том, что можно нежданно-негаданно заявиться в старый дворец проведать епископа и повеселить его. – Посещать кого-либо второй раз до того, как получите ответный визит, крайне невежливо. А теперь пусть каждый из вас расскажет мне, что вы проходили на последнем занятии.

Как Уилл и ожидал, в ответ послышался коллективный тяжкий вздох. А кто говорил, что быть герцогом легко?

– Уилл, а куда ты дел свою трость? – попытался отвлечь его Бэзил.

– Кто этот мужчина с детьми? – спросила Мелисса, как только Верити закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

– Их всего трое, и им шестнадцать и четырнадцать, так что они уже далеко не дети, однако соглашусь с вами, ведут они себя как малыши. – Она оторвалась от двери и неграциозно шлепнулась в ближайшее кресло, совсем не как подобает чопорной леди. Час наедине с гостем вконец измотал ее. – Извините, если вас потревожили.

– Вовсе нет, – заверила ее Мелисса. – Я вышагивала взад-вперед в поисках вдохновения и заметила их в окно. Молодых людей мы тоже слышали, но кого раздражает веселый смех?

– Это правда. – Пруденс оторвалась от греческой грамматики. Она возлежала на скамейке голышом, подперев голову рукой, живописно прикрытая отрезом муслина. – Но ты выглядишь уставшей, Верити. Посиди, выпей чего-нибудь освежающего. Бошам принес нам лимонад до того, как мы тут начали.

Для слуг и всех прочих окружающих – и в особенности для родителей подруг – девушки приезжали три раза в неделю в старый дворец на заседание читательского кружка.

И если родители вообразили себе, что их чада изучают религиозные трактаты, проповеди и возвышенные произведения за шитьем для бедных, то это, по мнению Верити, их трудности. Никто и никогда не описывал им природу их встреч, и они определенно читали. Люси Ламберт читала ноты, Мелисса Тавернер перечитывала свое сочинение, потому что не осмеливалась взять его домой, Пруденс Скотт читала учебники, а Джейн Ньюнхэм, художница, изучала книги по теории перспективы и цвета или биографии художников. В настоящий момент она рисовала греческих муз, используя в качестве моделей своих подруг. Верити не могла вспомнить, какая муза отвечает за литературу, но Пруденс с ее книжкой по грамматике представляла собой идеальный образ.

Верити окинула взглядом антикварные бумаги, готические романы, большой стенд для вышивания, на котором она создавала гобелен с изображением падения Люцифера, книги по садоводству и широкий стол для обработки результатов раскопок. Человеческий череп, лежащий на кипе листочков, словно причудливое пресс-папье, взирал пустыми глазницами на Пруденс.

Покои башни располагались прямо над гостиной и спальней Верити, и горничные приходили сюда раз в неделю убираться. К этому моменту все труды заговорщиц прятались с глаз долой по шкафам.

Как говорила Мелисса, это будет катастрофа, если ее отец, местный сквайр, обнаружит, что она читает романы – и не просто читает, а еще и пишет их! Его единственной целью было удачно выдать дочурку замуж. Другие родители также жаждали представить на рынок невест идеальных и удобных для брака молодых особ и уже начали раздражаться, поскольку их дочери – всем по двадцать три года – засиделись в девках и, того гляди, выйдут в тираж.

Когда Вингейты поселились в старом дворце, Верити быстро нашла себе подружек, но прошло не меньше месяца, прежде чем она выведала их тайные желания и амбиции. Она, сама практикующая не совсем традиционные занятия, создала для них тайное прибежище, но тревога не отпускала ее сердце. Рано или поздно родители настоят на свадьбе, и тогда, в отличие от нее, ухаживающей за больным отцом, у них не найдется отговорок и им придется повиноваться.