Скандальные наслаждения

— Он гонит джин в Сент-Джайлзе. Мне придется его арестовать.

Удар был так неожидан и так силен, что на мгновение она даже не ощутила боли.

— Нет!

— Прости, дорогая. Я знаю, что он брат Мэндевилла…

Она сжала руку Максимуса дрожащими пальцами.

— Ты не можешь арестовать Гриффина. Не можешь.

Глаза у Максимуса подозрительно сощурились.

— Гриффина?

Это случилось — она выдала себя. Она потеряет Максимуса, потеряет семью, друзей.

Геро убрала ладонь с рукава брата и крепко стиснула руки перед собой. Она должна помнить, что они находятся в зале полной людей.

— Ради меня, Максимус, — прошептала она, почти не разнимая губ. — Обещай, что ты не тронешь его.

Вокруг них слышались разговоры и громкий смех, но Максимус стоял подобно каменному изваянию и молчал.

Геро закрыла глаза и стала молиться.

Наконец брат заговорил:

— Кем бы Рединг ни был для тебя, это необходимо немедленно прекратить.

Геро открыла глаза. Лицо брата было бледным и напряженным, на губах — ни кровинки. Она хотела что-то сказать, но он резко и повелительно поднял руку.

— Подожди. Я не предприму против него никаких действий. Ради тебя. Но за это ты пообещаешь мне, что оставишь его. Геро, он перегоняет джин. — Это слово плевком слетело с его губ.

Она опустила голову, от сердца отхлынул ужас.

— Я жду, сестра.

Геро молча кивнула.

Максимус глубоко вздохнул. Она вдруг почувствовала, что он натянут как струна и что по его телу пробежала дрожь, как у беговой лошади, которую сдерживают у барьера на старте.

— Мы больше не будем об этом говорить, — тихо произнес он.

Они степенно приблизились к Мэндевиллу. Геро с трудом справилась с дыханием.

Первое, что они услышали от Мэндевилла, не способствовало ее спокойствию:

— Уэйкфилд, дорогой. — Мэндевилл поклонился им обоим, потом сдвинул брови. — Миледи, мне придется сделать выговор моему брату. Он, кажется, оставил вас одну.

— Это не важно, — сказала она. — Я уверена, что ему было нужно с кем-то поговорить.

Джентльмены пробормотали что-то неразборчивое. А затем Максимус начал обсуждать с Мэндевиллом билль, который хотел представить в парламент.

Геро внимательно прислушивалась, пока не уверилась, что билль не имеет отношения к джину. Тогда она с заинтересованным выражением лица стала думать о своем. Она закрылась веером и украдкой оглядывала залу. Гриффин сегодня был в синем с золотой обшивкой фраке, и на какой-то момент ей показалось, будто среди танцующих менуэт мелькнули его широкие плечи. Нет, это не он. Она собиралась предупредить его. Но как это сделать, если ее не должны видеть в его обществе?

Может, завтра послать ему домой записку?

Максимус поклонился и распрощался, но Геро почти этого не заметила, настолько была поглощена тем, что искала глазами Гриффина.

— Я должен извиниться и за своего брата, и за себя, — сказал Мэндевилл.

Геро подняла глаза — он смотрел на нее.

— Я тоже невнимателен к вам, как и мой брат, — продолжал Мэндевилл. — Боюсь, что не был достаточно внимательным женихом последние несколько дней.

— Милорд, у меня не было недостатка в вашем внимании, — возразила она… и ей стало больно и стыдно.

Он нахмурился:

— Вы, как всегда, очень добры, миледи, но я действительно был невнимателен. — Он помолчал. — Я восхищаюсь герцогом. Он, я думаю, один из наших признанных национальных лидеров. Может даже показаться, что я порой забываю, что это вы, кому я дал торжественное обещание жениться, а не ему.

У Геро дрогнули губы при мысли о Мэндевилле и брате, идущих к алтарю. Она подавила улыбку. Не стоит показывать, что его слова ее развеселили, — это заденет его чувства, а он ведь говорил от всего сердца.

Геро положила ладонь ему на руку.

— Уверяю вас, милорд, что он также восхищается вами. И я не отношусь ревниво к тому времени, что вы проводите с моим братом. Я знаю: вы оба решаете серьезные государственные дела. И рада, что наше правительство в таких надежных руках.

Мэндевилл искренне улыбнулся ей, что случалось крайне редко. Его лицо сразу сделалось по-мальчишески привлекательным. И она вспомнила, как эта улыбка расположила ее к нему. Может, благодаря этой улыбке она и согласилась стать его женой?

Он поклонился:

— Пойдемте, моя дорогая, посмотрим, что ждет нас в столовой.

И Геро в полном смятении последовала за ним.

Может, с него вполне достаточно интимных свиданий на балах и светских раутах? Эта мысль впервые посетила Гриффина. Одних дам возбуждала опасность быть обнаруженными, а для других было проще встретиться на балу, чем рисковать, позволяя ему влезть ночью к ней в окно.

Подобные изощренные способы обольщения сиюминутно оказывались привлекательными, но после легко забывались. Бесконечная суета в чужих темных гостиных со временем приелась.

Геро была другой. И в этом он успел убедиться… и не один раз.