Скандальные наслаждения

Гриффин кинулся к воротам и, только когда распахнул их, понял, что он без оружия. Если это ловушка, чтобы выманить его… Но узкий переулок был пуст.

— Ник? Где ты?

Он уже хотел уйти, как услыхал стон.

Ник лежал всего в футе от входа во двор винокурни.

Выругавшись, Гриффин наклонился и увидел, как по булыжникам растекается кровь вперемешку с желе и угрями. Ник пытался встать, но ноги его не держали.

— Вся еда расплескалась, — прохрипел Ник. — Вот мерзавцы.

— Да забудь ты про этих чертовых угрей! — закричал Гриффин. — Куда тебя ранили?

Ник посмотрел наверх, и тут как раз взошло солнце, осветив каждую бороздку на его уродливом лице. Глаза скосились, а рот безвольно приоткрылся. Гриффин вдруг понял, что не может дышать.

— Самые вкусные угри в Сент-Джайлзе, — прошептал Ник.

— Черт тебя подери, Ник Барнс, — сквозь зубы прошипел Гриффин. — Не вздумай умереть.

Он схватил Ника за руку, поднял и перебросил себе через плечо. Шатаясь под его весом — а Ник был тяжел как лошадь, — Гриффин вошел во двор винокурни. Опустив Ника на холодные булыжники, он запер ворота и заорал:

— Принесите тряпки! — Кровь была везде: на штанах Ника, на одежде Гриффина. Гриффин держал голову Ника в руках. — Ник!

Ник открыл глаза и ласково улыбнулся ему:

— Они меня поджидали. Люди Викария. Эти проклятые угри…

Глаза Ника закрылись, и сколько бы Гриффин ни ругался, глаз его друг больше не открыл.

Геро еще раз постучала в дверь приюта. Она чуть отступила назад и посмотрела на окна верхнего этажа. В чем дело? Все окна были закрыты.

— Наверное, никого нет, миледи, — предположил лакей Джордж.

Геро нахмурилась:

— В доме всегда кто-то есть — здесь живут дети.

Она вздохнула и с беспокойством оглядела улицу, почти ожидая увидеть Гриффина, который обнаружит, что она приехала в Сент-Джайлз одна, без него. Он, кажется, обладает необъяснимой способностью знать, когда она собирается поехать в Сент-Джайлз. Но тем не менее сегодня его не было видно.

Дверь отворилась, и Геро с облегчением повернулась, увидев маленькую понурую фигурку в дверях.

— Мэри Ивнинг, что случилось?

Девочка нагнула голову и шире раскрыла дверь, пропуская Геро в дом. Геро велела Джорджу подождать снаружи. Она переступила через порог и была поражена тишиной. Вместо того чтобы пригласить ее в гостиную, Мэри Ивнинг провела ее на кухню и выбежала вон, оставив Геро одну.

Геро обвела глазами комнату. На плите грелся чайник, чистые тарелки были сложены для просушки рядом на полке буфета — обычная картина после обеда. Геро подошла к застекленному шкафчику, открыла дверцу и обнаружила чай, муку, сахар и соль.

Из коридора донесся звук шагов. Вошла Сайленс Холлингбрук. В первый момент Геро не заметила никаких изменений в облике женщины. Потом поняла, что на ней вместо обычного коричневого или серого платья — черное.

Причина этому только одна.

— Простите, что заставила вас ждать, — отсутствующим голосом произнесла миссис Холлингбрук. — Не могу понять, почему Мэри Ивнинг провела вас на кухню.

— Вы в трауре, — произнесла Геро.

— Да. — Миссис Холлингбрук провела рукой по черной юбке. — Мистер Холлингбрук… мой муж…

Она вздохнула, подавив рыдание.

— Сядьте. — Геро торопливо выдвинула кухонную скамейку.

— Нет, простите, я просто… я…

— Садитесь. — Геро ласково тронула ее за плечо. — Пожалуйста.

Миссис Холлингбрук с потерянным видом опустилась на скамью.

— Когда вы узнали об этом? — Геро подошла к шкафчику и вынула жестянку с чаем. Коричневый глиняный заварочный чайник сушился вместе с остальной посудой. Она насыпала туда чайных листьев.

— Вчера. Я… Да, это было вчера, — пробормотала миссис Холлингбрук, словно не веря собственным словам. — А кажется, будто случилось так давно.

Геро подошла к плите, взяла полотенце и, подхватив большой чайник, налила кипящую воду в заварочный. Заструился ароматный пар, и Геро закрыла крышку. Она приехала, чтобы сообщить миссис Холлингбрук о новом архитекторе и о том, что строительство приюта затягивается, но эти новости определенно могут подождать.

Геро поставила чайник на стол.

— Он пропал в море?

— Да. — Миссис Холлингбрук теребила складки на юбке. — Его корабль затонул. На борту был пятьдесят один человек, и все утонули.

— Я вам очень сочувствую. — Геро достала из буфета две чашки.

— Как печально, правда? — произнесла миссис Холлингбрук. — Пропали в море. Я помню эти строки из «Бури»:

Отец твой спит на дне морском,
Он тиною затянут,
И станет плоть его песком, кораллом кости станут.
Он не исчезнет, будет он
Лишь в дивной форме воплощен.[14]

Голос замер, и Сайленс уставилась на стол.

Геро разлила чай, положила полную ложку сахара в чашку и поставила чашку перед миссис Холлингбрук.

— Сколько времени для этого нужно, как вы думаете? — еле слышно спросила миссис Холлингбрук.

— Простите? — не поняла Геро.

Несчастная женщина подняла на нее тоскливые глаза.