Скандальные признания

Белла медленно провела плеткой по телу пленника, глядя, как напрягаются мускулы от прикосновения кожаных хвостов, и игриво дернула его подрагивающий орган.

Его светлость застонал:

— Дьявол, освободи меня.

Белла засмеялась:

— Это в твоем мире твое слово закон для других, но сейчас ты не у себя дома. В этой мрачной и чувственной стране ночи я королева, а ты — мой подданный. Я освобожу тебя, когда закончу, ни минутой раньше.

— Гореть тебе в аду, Белла! Белладонна! Отличное имя для тебя. Чем я заслужил подобное?

— Ты — мужчина. И это само по себе достаточное преступление, — прошипела Белла, с удовлетворением отмечая, что мужской орган маркиза продолжает увеличиваться.

Она снова щелкнула плеткой, на этот раз более решительно. Кожаные хвосты шурша соприкоснулись с кожей, оставив за собой припухшие полосы. Пленник вздрогнул от боли, но его мужественность горделиво приподнялась. Она задрожала от предвкушения. Они готовы. Все трое.

— Хватит разговоров. — Подобрав юбки, Белла приготовилась его оседлать. — Я знаю, что такое ночная скачка, и вижу, что твой скакун уже гарцует от нетерпения. Но предупреждаю, — шепнула она на ухо, принимая в себя толстое древко его необузданной плоти, — если ты не сможешь поддержать галоп, я без сомнений возьмусь за плетку».

Автор дрожащей рукой положила перо.

«Это самая лучшая и самая скандальная сцена, которую я когда-либо описывала», — подумала она, а вслух произнесла:

— Спокойной ночи, Белла, с нетерпением жду нашей завтрашней встречи.

С улыбкой удовлетворения, совсем иного, чем у Беллы, но тем не менее сильного, она задула свечу и удалилась в свою спартанскую спальню.

Глава 1

Суссекс, февраль 1817

Механизм больших часов на каминной доске пришел в действие. Резкий скрежет так внезапно разорвал тишину, что Эллиот Марчмонт вздрогнул, уронил инструмент и неслышно скользнул в темноту элегантной гостиной, укрывшись за толстыми жаккардовыми портьерами. Тут же засвербело в носу, и он с трудом подавил рвущийся наружу чих. Леди Кинсейл явно не слишком дотошная хозяйка.

Старые каминные часы эпохи Людовика XIV с изысканным циферблатом, которые показывают не только время, но и фазы Луны, начали отбивать полный час. Один. Два. Три. Позолоченный футляр. Бриллианты на циферблате. Очень ценные часы. Он видел похожие в одном огромном особняке в Лиссабоне. Уголки губ Эллиота приподнялись. Он сомневался, что те часы до сих пор на своем месте.

Бой растворился в ночи, и в свои права снова вступила тишина. Эллиот ждал. Минута. Две. Только по истечении пяти он осмелился вновь шевельнуться. Опыт научил его быть осторожным, оставалась опасность того, что бой часов разбудил кого-то в доме. Но все обошлось.

На фоне половинки луны за окном тянулись тонкие ленты облаков, напоминая дымные струи. Эллиот прикрыл носовым платком фонарь, который держал в руке, и неслышной кошачьей поступью прокрался в другой конец комнаты, к стене с портретом. В тусклом свете с него взирал нынешний лорд Кинсейл, мужчина с мясистым лицом, тонкими губами и набрякшими веками.

— Мерзкий гробокопатель, — зло прошипел Эллиот. — Бесчувственный хлыщ.

Сходство с правительственным министром, который несколько лет назад, в Пиренейскую войну, отвечал за снабжение британской армии, точнее, за отсутствие такового, по мнению человека, который сейчас с презрением глядел на портрет, по-прежнему никуда не делось.

Взгромоздившись на непрочный с виду позолоченный стул, Эллиот аккуратно обследовал картину и издал тихий возглас удовлетворения, когда потайной механизм с еле слышным щелчком открылся. Тяжелая картина автоматически вернулась на место. Эллиот пригнулся, едва не получив по лицу уголком бронзовой позолоченной рамы.