Скандальный

Я зашла на кухню за банкой кокосовой воды и батончиком мюсли. В каждом углу поблескивали гранитные столешницы кроваво-красного цвета и стальные кухонные принадлежности. Кухня была моим любимым местом в особняке, потому что отец редко сюда забредал. Когда он бывал дома, одна из домработниц приносила еду прямо ему в комнату. А если он все же спускался, то только чтобы приготовить маме чай, кроме которого, казалось, ничто было не способно успокоить ее тревожный разум.

– Мам? – испуганно воскликнула я, увидев хрупкую, ссутулившуюся фигуру, облаченную в кремовый шелковый халат. – Почему ты не спишь?

Она сидела за мраморным обеденным столом, буравя взглядом статью в местной газете. Я подошла к ней и чмокнула в макушку.

– Эй, – тихо обратилась я. – Не спится?

– Кто такая Эйприл Левенштайн?

Она ткнула пальцем с тщательно обгрызенным ногтем в фотографию, на которой отец обнимал молодую деловую женщину. Оба улыбались в камеру на одном из торжественных мероприятий «ЧБХ». Мама провела пальцем поперек снимка, размазывая чернила на их лицах. Я терпеливо вздохнула, расслабив плечи.

– Эйприл работает в бухгалтерии на седьмом этаже. Она замужем и на пятом месяце беременности. Тебе не о чем волноваться. Ложись спать.

Мама повернулась ко мне. Ее губы были неестественно пухлыми, кожа после бесконечных инъекций слишком туго облегала лицо, а в раскрасневшихся глазах крылась история очередного несбалансированного коктейля из лекарств, которые придется заменить и выписать заново.

– Ты ведь сказала бы мне, если бы узнала, что он изменяет, – она вцепилась в ткань моего гидрокостюма, сжала ее в кулаки и потянула меня к самому лицу.

Я беспечно пожала плечами в ответ.

– Конечно.

Ни за что на свете.

Лидия Ван Дер Зи дошла до такого состояния, что не могла смириться с простым известием о том, что наш бассейн будет закрыт на все лето для прочистки. Но я говорила ей то, что она хотела услышать, так как ложь во благо вела к относительно мирному сосуществованию с ее формой неустойчивого состояния. Не для нее, а для меня, конечно.

– Как дела на работе, моя милая девочка? – Она отпустила мой гидрокостюм.

Я покосилась на висевшие над холодильником часы, понимая, что должна хотя бы составить ей компанию. Я уселась рядом с ней и, открыв банку с кокосовой водой, поднесла ее к губам.

– Нормально. На роль партнеров Джордан выбрал главных ублюдков в городе. С нетерпением жду, когда он найдет новое детище и начнет посвящать ему все свое время.

«Чемпионс Бизнес Холдингс» была просто очередной петлей на отцовском ремне. Он уже скупил и захватил столько компаний, что я сбилась со счета. С каждым своим бизнесом он обращался как с требовательной любовницей: в первый год давал все, что нужно, а потом, едва ему наскучивало, оставлял заботиться о себе самостоятельно, а сам находил новую интересную затею.

– Об этом мне неизвестно, – пробормотала мама, покусывая пухлую нижнюю губу. – Ему приятна мысль о том, чтобы тереться в кругу Барона Спенсера и ему подобных. Они видные фигуры в Тодос-Сантосе, а он хочет баллотироваться на пост мэра.

«Чемпионс Бизнес Холдингс» располагался в Беверли-Хиллз, в огромном Лос-Анджелесе, а мы жили в Тодос-Сантосе. А Тодос-Сантос был мал. Пугающе мал (смотрите также: я нечаянно пыталась украсть сумку у матери моего босса).

Поэтому маме ни к чему было напоминать мне, что Трент Рексрот был важной фигурой. В последнее время я поймала себя на том, что одержима мыслями о нем и в офисе и за его пределами. Поэтому про себя отметила: нужно отталкивать его всякий раз, когда он оказывался поблизости.

– Твой отец странно себя ведет. Опять изменяет, я уверена в этом. Думаю, на этот раз все серьезно.

– Сомневаюсь.

Я улыбнулась ей в знак утешения. Мои сомнения касались того, что все серьезно, а не его измен. Он точно изменял.

Мама устало потерла щеку.

– Он никогда раньше не уезжал в командировки так часто и надолго.

– Может, готовится к должности мэра. Встречается со спонсорами и бла-бла-бла.

Хотя он уже довольно давно не говорил о своих политических стремлениях, а значит, не думал о них. В жизни Джордана Ван Дер Зи была только одна настоящая любовь – звук его собственного голоса.

Дверь в кухню тихо приоткрылась, и я машинально обернулась, готовая открыть ящик и гнать ублюдка прочь с ножом для мяса в руке. Увидев, что на дверной косяк оперся сам дьявол, я выдохнула, но понимала, расслабляться не стоит.

– Тоже не спишь? Что с вами такое? Уже половина пятого, – пробормотала я, сжимая в руке банку с водой.

Близились выходные, и мне не хотелось злить Джордана. Мне была необходима субботняя встреча, поэтому было критически важно играть по правилам.

– Нам с Эди нужно кое-что обсудить. Возвращайся в постель, Лидия. Приготовлю тебе чай через минуту.

Его недовольство было адресовано матери, но вызывало во мне все то же болезненное жжение.