Скандальный Роман (СИ)

Нет, он не стал хуже. Просто… он не хочет, чтобы мы жили, ориентируясь на его опыт, но забывает о том, что это так не работает. Мы способны извлекать уроки только из-своих ошибок, но я уверена, что мой выбор — не ошибка, не «игра в писателя», как считает он, а самая настоящая миссия. К тому же я где-то слышала, что страшнее греха, чем зарывания своего таланта, не существует. Даже если многие считают, что никакого таланта и нет.

— Но вы правы. Он уже взрослый и вправе принимать такие решения сам. К тому же… к его успеваемости не придраться. В отличие от тебя, Лана. Я могу понять карьеру футболиста — если он, и правда, так талантлив, то после школы он уже сможет зарабатывать себе на жизнь. Футболисты хорошо живут, Лана. В отличие от творческих людей, от писателей. Будешь жить от гонорара до гонорара? И что будешь делать, когда закончится вдохновение? Ты действительно этого хочешь? — отец кидает на меня прямой и открытый взгляд. Я знаю, чего он хочет. Он хочет, чтобы я согласилась с тем, что писатель — это всего лишь хобби, что заниматься написанием романов я могу и имею право, но только сочетая этот вид деятельности с работой в его компании на востребованной и престижной должности.

Но он ошибается. Это не хобби. Это моя жизнь. Работа занимает девяносто процентов нашей жизни. Какой смысл тогда жить, если заниматься тем, что тебе не нравится?

— Пап, я сняла небольшую квартиру. Сама. Я докажу тебе, что справлюсь со всем в одиночку и без твоей помощи. И собираюсь уволиться из клуба и…

— Квартиру? На Манхэттене? И как ты будешь за нее платить? — его губы сжимаются в тонкую линию.

— Первый взнос я внесла, взяв деньги из неприкосновенного запаса, которые откладывала на поездку в Европу, — слегка гордо сообщаю я. Уверена, он понятия не имел о моей личной «финансовой подушке».

— Может, тебе нужна моя помощь? — немного помолчав, уже без всякой агрессии интересуется он, глядя на меня как-то совершенно иначе.

— Нет, пап. Я очень благодарна тебе, но я хочу сама со всем справиться и показать вам, чего я стою. К тому же мне сделали предложение, от которого я не могу отказаться, — робко опускаю взгляд, ощущая, как вспыхивает кожа щек. — По моей книге, кажется… сериал снимать собираются, — никогда не думала, что скажу эти слова будничным тоном, словно мы обсуждаем один из наших предстоящих семейных ужинов, а не событие, которое, я надеюсь, перевернет всю мою жизнь.

На долгие минуты становится так тихо, что мы слышим гул города и проезжающих внизу машин, и то, как часы, украшенные рождественским красным носком, отсчитывают долгие секунды. Я переминаюсь с ноги на ногу, поглядывая то на задумчивого отца, то на искренне улыбающуюся Стеллу:

— Мартин, это же просто потрясающе…

— Надеюсь, в сериале не будет ничего такого, за что мне будет стыдно, дочь, — выразительно оглядывая меня, произносит отец, нанося мне очередную рану, вновь попадая в самое больное место.

— Возможно, и будет, — поборов дрожь в голосе, спокойно отвечаю я, расправляя печи. — Но я такая, какая я есть, пап. И тебе нужно принять это… либо… — ощущаю, как задыхаюсь, глядя в его глаза, которые столько раз осуждали меня за это. — У тебя нет другой дочери, пап. Вот она я. Другой тебе пока не дано. Может, я не самая идеальная дочь, но я… — закусываю предательски дрожащие губы, ощущая, как невидимый снежный ком раздирает горло. — Очень люблю тебя, пап. И ты самый лучший отец, который у меня только мог быть, — договариваю я и, пряча лицо в раскрытых ладонях, начинаю рыдать во весь голос, чувствуя, как от переполняющих сердце чувств сотрясаются плечи.

— Ох, дорогая… — словно сквозь вату слышу я растроганный голос Стеллы.

Не понимаю, что происходит и как я оказываюсь в объятиях отца, и истошно рыдаю в его идеально белую футболку, пока он нежно поглаживает меня по волосам.

— Все будет хорошо, Руслана. Я тоже тебя люблю. Прости, что наговорил тебе. Я больше ни слова не скажу в упрек твоей работе. Ты можешь рассчитывать на любую мою помощь и поддержку… — сдавленным голосом успокаивает меня папа, но я плачу от этого только сильнее, освобождаясь от боли, накопленной за многие годы. Непередаваемое чувство.

Так странно, что огромный конфликт, нарастающий годами, разрешился за пару минут с помощью трех волшебных слов, которые, наверное, хочет услышать каждый отец от своей дочери.

Давно у нас не было настолько уютного, настолько настоящего семейного вечера. Мы ели пиццу и смотрели «Один дома», болтая обо всем на свете. Я показала папе видео, которые оцифровала со старых кассет совсем недавно — на них мне не больше трех лет, и мы всей семьей отмечаем новый год в своей первой квартире еще в Эстонии.