Скандерия

Моника Джелато (Марина Дрынкина) действительно походила на Еву, только внешность Евы лишь чуть-чуть подправили косметологи, а Моника была практически ожившей куклой. Процесс превращения девочки в манекена в своё время побил все рекорды популярности в Сети. Мама Моники снимала и выкладывала каждый свой шаг – фотографии до и после операций и визитов к косметологам, видео с выбором платья, нанесением макияжа, эпиляцией и всеми остальными «заботами матери о будущем девочки». И, разумеется, фотосессии, конкурсы красоты, милые чудачества маленькой куколки (тщательно отрепетированные и снятые с нескольких дублей).

Фото и видео набирали сотни тысяч лайков, члены Ассоциации Матерей «Жи́ва» были в ярости и даже пытались протолкнуть закон, запрещающий родителям делать пластические операции детям до пятнадцати лет. Закон отклонили, но он вызвал ожесточённые споры и шумиху, принесшую Монике, чьи фотографии активно тиражировались сторонниками и противниками, дополнительную славу и тысячи новых подписчиков.

В Гимназии Моника оказалась опять же благодаря стараниям мамы, решившей, что дочке подобает учиться в одной их самых элитных школ. А так как девочка никакими особенными талантами, кроме хлопанья ресницами и умения красиво ходить по сцене, не обладала, её записали в музыкальную школу и объявили талантливейшей певицей. Разумеется, девочку приняли, но, к великому разочарованию её мамы, без стипендии.

И теперь Моника разрушила личную жизнь Евы.

– Это они на Кипре? – спросила Агнесса, разглядывая очередную фотографию.

– Да. Она там в каком-то конкурсе участвовала. Ничего не выиграла, зато снялась в рекламе. – Ева презрительно фыркнула. – Как будто кому-то нужна ерунда, разрекламированная ходячим манекеном.

– А откуда у тебя эти фотографии?

– Представляешь, – оживилась Ева, – кто-то подбросил их в мой шкафчик.

– Кто и зачем? – пробормотала Агнесса, вспомнив о своей фотографии с пририсованным прицелом.

– О, писательские рассуждения о мотивах. Понятия не имею.

– У тебя завёлся доброжелатель.

– И прекрасно. – Ева изучала своё лицо в зеркальце.

– И ведь не поскупился на распечатку, – задумчиво проговорила Агнесса. – Да, ты знаешь, открыта запись на пикник.

– И ты молчала? – Ева вскочила и, забыв про фотографии Самсона и Моники, побежала к доске объявлений.

Агнесса собрала карточки и отправилась вслед за подругой.

В это время в Профессорской шла подготовка к внеочередному собранию педагогов Гимназии. Известно о нём стало только вечером предыдущего дня, и многим пришлось пересмотреть свои планы. Однако, учитывая срочность, пришли все.

– Я собиралась начать проверку контрольных работ шестого курса, теперь придётся сидеть до полуночи, – жаловалась Калерия Марковна Тяпкина Виктору Семёновичу Мозгову, преподавателю скульптуры.

Мозг, как его называли ученики, с выбритыми висками и светлыми волосами, забранными на затылке в узелок, и с шеей, покрытой татуировками, не очень вписывался в общий портрет преподавателей. Он получил место, потому что был выпускником Гимназии.

Мозг вежливо слушал Тяпку Большую, иногда кивал, а сам листал что-то в своём планшете.

Тяпка Маленькая сидела в углу Профессорской, бросая быстрые взгляды то на Мозгова, то на Истомина, примостившегося у окна. Грибницкий листал бумажную книгу в старинном переплёте, Федотов с заинтересованным видом слушал рассуждения Москвиной-Котовой о среднеазиатской живописи.

– О, я не опоздал, – радостно прокричал запыхавшийся Лёва, врываясь в Профессорскую. Он плюхнулся на стул и, бросив перед собой папку с нотами, взъерошил густые тёмные кудри.

– Да, вы как раз вовремя, – сказал хореограф Линник, сбрасывая невидимую пылинку со своего идеального костюма. – Кстати, кто-нибудь в курсе, что у нас на повестке?

– Ничего не знаю про повестку, – выдохнул Лёва, – но я только что видел мадам МакГрайв.

В этот момент дверь открылась, и в Профессорскую вошла Тамара Александровна в сопровождении Жюстины Викторовны. Все преподаватели расселись вокруг длинного стола, который использовался только для общих собраний. Почему-то, несмотря на его удобство, в обычные дни никто за ним не сидел, даже если места больше не было. Многие предпочитали проверять контрольные, расположившись на подоконниках, а не сидя за «столом демагогии».

– Итак, коллеги, – официальным тоном произнесла Тамара Александровна, – сегодня мы вынуждены собраться на срочное совещание, чтобы обсудить ряд острых вопросов, о которых нам сообщит Жюстина Викторовна. Надеюсь, это не займёт много времени.

Тамара Александровна уступила место во главе стола мадам МакГрайв.

– Добрый день, уважаемые профессора, – начала Жюстина Викторовна. На слове «профессора» кто-то не то хмыкнул, не то фыркнул. – Итак, Комитет поручил мне обсудить с вами некоторые обстоятельства. Во-первых, Ассоциация «Жи́ва» снова пытается протолкнуть так называемый «закон о защите детей от произвола родителей». Как вы понимаете, шум вокруг закона связан с одной из студенток – Моникой Джелато. Дамы из Ассоциации хотят заручиться поддержкой преподавателей и родителей гимназистов.