Скандинавия. Разочарованный странник

На церкви пробило четыре, из ворот детского сада потянулись к остановке дети с родителями. На улочку, где я стою, свернули две маленькие фигурки и побежали по брусчатке. Девочка и мальчик лет четырёх. Она — вся нараспашку, растрёпанная — тащила мальчика за руку, увлекая за собой. Он, аккуратно одетый, явно был менее доволен происходящим, чем она. Девочка кричала: «Расмус! Расмус! Ну Расмус же! Побежали скорей! Давай, давай! Смотри скорей! Давай сейчас побежим к тебе и будем играть! Ну, у тебя же есть двор? Будем там играть во дворе! Давай я буду паровозом, а ты — пассажиром! Ту-ту-у-у-у-у! Или нет, я буду лошадью, а ты — всадником, давай? И-го-го-о-о-о-о! Я всё могу, и лошадью тоже! А хочешь, а хочешь, а хочешь, ты будешь пилотом, а я самолётом? Самолёт-бомбардировщик, хочешь? Ну, давай скорей побежали уже играть!»

Мальчик споткнулся и упал. Девочка его подняла, отряхнула, чмокнула в щёку и потащила дальше. Он тихо всхлипывал, но не решался сопротивляться. Тут из-за поворота показались двое взрослых: мужчина и женщина. Почему-то сразу было видно, что они не муж и жена, но родители этих детишек, и почему-то было понятно, кто чей. Видимо, забрали малышей из садика и вели домой. Какой-то отрезок улицы им было по пути. Они представляли собой такую же колоритную пару, как и дети. Молодой мужчина лет тридцати в светло-сером коротком пальто, в полосатом шарфе розово-оранжевого цвета, в очень дорогих очках с дымчатыми стёклами, в узких брючках, подвёрнутых снизу, и в кедах «Конверс». В руках у него ничего не было, кроме ноутбука в розовом футляре. Тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад. Он шёл медленно, с отсутствующим видом глядя по сторонам, иногда деликатно подавляя зевок. Рядом с ним подпрыгивала на камнях брусчатки женщина его же возраста. Выше своего спутника на голову, настоящая такая шведка. Высокая, худая, с фигурой мальчика-подростка. Джинсы, засунутые в боты на меху, огромная куртка, застёгнутая не на ту пуговицу. Синтетический шарф, замотанный так, что получался какой-то безумный узел без конца и без начала. На голове грязно-белая флисовая шапка, из-под которой во все стороны лезли наэлектризованные светлые волосы. Женщина несла за спиной огромный рюкзак, а в каждой руке по нескольку полиэтиленовых пакетов, и при этом она ещё умудрялась вести велосипед. К велосипеду была привязана собачка неизвестной породы. Последняя радовалась жизни и рвалась во всех направлениях, запутывая поводок вокруг своей хозяйки. Женщина улыбалась во весь рот и всё время что-то говорила:

— Линус, а вы уже нарядили ёлку? А мы нарядили! Ну и что, что до Рождества ещё месяц, а мы уже. Детям нравится, так вот я и подумала: чего ждать-то? Так тяжело ждать! Всегда хочется поскорее! Ну так пусть радуются, жалко, что ли? Линус, а вы приходите к нам в Рождество! Мы будем ужасно рады! Будете отмечать в узком семейном кругу? А, да-да, я понимаю, конечно… А вы тогда потом приходите, на следующий день, пусть дети поиграют, а мы посидим, поболтаем. Сразу уезжаете на Ривьеру? А, да, понимаю, конечно. Ой, я такая всегда бестактная, вы извините, Линус, что я так вас приглашаю. Лотта! Лотта, не бегай на дорогу! Играйте здесь! Фрассе, не прыгай на него! Осторожно! Ой, извините, собачка вам запачкала подол пальто. Давайте я сейчас вытру!

Да нет же, я вытру, я сейчас. Простите нас, пожалуйста. Ну, вот уже и не видно ничего, вы потом дома солью посыпьте, а потом мокрой рукой сотрите, и всё сойдёт!

Тут взрослые подошли к крыльцу одного из красных домиков, мужчина сказал «до свиданья» (по-шведски это будет «хей-хей») и вставил ключ в замочную скважину. К нему подбежали двое детей. Девочка скакала от восторга.

— Дядя Линус, дядя Линус, а мы сейчас пойдём домой и будем с Расмусом играть в лошадь. Он будет на мне кататься по двору. У вас же есть двор?

На что мужчина ответил:

— Расмус сейчас пойдёт домой — к себе, а ты пойдёшь домой — к тебе. Вы поиграете завтра в садике.

— Ну пожалуйста, ну дядя Линус, ну мы хотим играть у вас дома!

— Нет, я сказал, что Расмусу пора домой — к себе.

Ты живёшь не здесь, а вон в том доме. До свиданья, Лотта.

— Но дядя Линус!!!

Пока они говорили, мальчик уже проскользнул в прихожую и спрятался за висящим пальто, однако продолжал одним глазом подсматривать за тем, что происходит на улице. Девочка тоже с удовольствием забежала бы внутрь, но Расмусов папа загораживал дверной проём. Тогда в разговор вмешалась растрёпанная мама:

— Лотта, как ты можешь быть такой навязчивой?

Вы поиграете завтра в садике, а сегодня с нами не хотят играть. Слезь с крыльца и не трогай пальто дяди Линуса. Пойдём, ну пойдём же. Видишь, дядя Линус устал на работе. Он так устал, что даже разговаривать не может. Видишь, какие у него усталые глаза? И Расмусу тоже надо отдохнуть.

Тут мужчина, воспользовавшись моментом, закрыл дверь у Лотты перед самым носом. Та соскочила с крыльца и взяла маму за руку. То есть за ручку полиэтиленового пакета, который несла мама.

— Мам, а почему они устали? А почему мне никогда не надо отдохнуть?