Скандинавские саги

— Я рад снова видеть тебя, Гуннар, рад встретиться и с тобой, Хогни, — с деланным радушием приветствовал Гьюкингов старый вождь, идя им навстречу. — Я слышал от Винги, что ему стоило немалых трудов уговорить нас приехать. Чем заслужил я такую немилость своих старых друзей и соседей?

— Ты ошибаешься, Атли, или смеешься над нами, — возразил Гуннар. — О какой неприязни ты говоришь, когда мы с тобой дважды родственники? Ты забыл, что я муж твоей покойной сестры, а ты женат на Гудрун.

— Да, да, ты прав, мы с тобой родственники, — согласился гунн все так же добродушно и ласково. — И я повторяю, что рад приветствовать вас у себя, хотя за тобой небольшой долг, Гуннар, за тобой и за Хогни.

— Что это за долг, Атли? — спросил Гуннар, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

Атли быстро оглядел зал, который тем временем наполнили вооруженные до зубов гуннские воины.

— Вот уже больше года прошло, как Брунхильд умерла, Гуннар, — сказал он, садясь на свой трон и движением руки приглашая Гьюкингов приблизиться, — умерла по твоей вине, а ты до сих пор не прислал мне выкуп за ее смерть.

— Брунхильд сама пронзила себе грудь мечем Сигурда, — отвечал молодой король. — Я виноват лишь в том, что не успел удержать ее руку. Если же ты думаешь иначе, то разве моя сестра, которую я отдал тебе в жены, не стоит твоей?

— Как я могу порочить ту, которая родила мне сына? — опять улыбнулся Атли. — Я благодарю тебя за жену, шурин, но ты и тут обманул меня, и обманул жестоко. У Сигурда было много золота, почему же Гудрун привезла с собой только одно кольцо?

— Золото Сигурда досталось мне и моему брату, — спокойно промолвил Гуннар. — Сестра отдала его нам.

— Она сама отдала его вам? — насмешливо переспросил его гунн.

— Сама, или не сама, но это золото останется у нас, — резко ответил старший Гьюкинг, упрямо сдвигая брови.

Полуприкрытые глаза Атли вдруг раскрылись и с нескрываемой угрозой уставились на братьев.

— Ты ошибаешься, Гуннар, — медленно проговорил он. — Это золото не останется у вас, или вы сами навсегда останетесь у меня.

— Не пугай нас, Атли, — смело вмешался в разговор Хогни, опуская руку на меч, — и не забывай, что мы твои гости.

Вождь гуннов резким движением головы откинул со лба длинную прядь своих жестких, как грива, волос и приподнялся, словно готовясь к прыжку. Увидев это, Гудрун оттолкнула в сторону Гуннара и Хогни и бросилась перед ним на колени.

— Прости их, супруг мой, — умоляющим голосом промолвила она. — Прости ради сына, что я тебе родила. Не нарушай законов гостеприимства и позволь им уехать.

— Я не должен забывать законов гостеприимства? Я должен позволить им уехать? — прошипел Атли, задыхаясь от злобы. — Нет, Гудрун, нет! ради золота они сделали тебя нищей, ради золота они убили Сигурда, величайшего и благороднейшего из всех богатырей, которые когда-либо рождались на земле, ради золота они забыли клятву, которую ему дали, ну, а я ради золота забуду о том, что они мои гости. Взять их! Заточить их в темницу! обратился он к своим воинам. — Может быть, тогда они станут сговорчивее.

Хогни в ответ только рассмеялся и выхватил из ножен меч. Гуннар последовал его примеру, и двое гуннов сейчас же пали мертвыми. Остальные со всех сторон окружили обоих Гьюкингов.

Прижавшись спиной друг к другу, Гуннар и Хогни рубились так яростно, что гуннские воины не могли к ним приблизиться. На шум боя в замок ворвались дружинники Гьюкингов; за ними по пятам устремились новые отряды гуннов, и через несколько минут весь зал был залит кровью и завален телами убитых.

Надев на голову первый попавшийся шлем, Гудрун тоже кинулась на помощь братьям. Ей удалось убить трех гуннов, и среди них — младшего брата Атли, но вскоре она была обезоружена и по приказу мужа отведена в свою спальню, где, уткнув голову в подушку, с судорожно стиснутыми зубами и тяжело бьющимся сердцем долго молча прислушивалась к доносившемуся до нее звону оружия и стонам умирающих.

Весь день и всю ночь до самого утра сражались Гьюкинги, подтверждая свою боевую славу, однако их удары становились все слабее и слабее, а число их защитников все меньше и меньше, и когда взошло солнце, они оба уже лежали связанными в одной из комнат замка.

— Ты знаешь, что я не боюсь смерти, Гуннар, — сказал Хогни, с трудом поворачивая к брату свою покрытую запекшейся кровью голову. — Но не глупо ли умирать ради каких-то сокровищ, которыми все равно не достанутся ни нам, ни нашим женам? Открой гунну, где их найти, и я верю, что он нас отпустит. Подумай о Глаумвор и Костберре и о том, что их ждет, когда Атли захватит нашу страну.

— Молчи. Хогни! — сердито ответил молодой король. — Мне легче тысячу раз умереть и пережить гибель всех родных, чем отдать это золото в чужие руки. Я уже жалею о том, что и ты знаешь, где оно находится.

Хогни вздохнул и отвернулся, не замечая, что на лице старшего Гьюкинга вдруг появилась мрачная улыбка.

К вечеру Гуннара вновь привели к вождю гуннов.

— Ну как, сам ли ты отдашь золото Сигурда, или мне придется разорить из-за него всю твою страну? — спросил его Атли.