Скандинавский король (ЛП)

Обе девочки как-то одеты, хотя платье Фреи, по-моему, вывернуто наизнанку.

— Что вы делаете, девочки? — спрашиваю я, озираясь, а затем повторяю своё — Hvad er det? — для убедительности.

— Hvad er det, — поправляет меня Клара, и её версия звучит точно так же, как и то, что я только что сказала. — Мы сегодня идём в Тиволи, ты не помнишь?

Я едва могу вспомнить вчерашний день. Каждый день становится всё более насыщенным, чем больше я вхожу в привычный ритм. Моё расписание довольно плотное, и, хотя я часто просматриваю его, из-за иностранного языка половина материала не проникает в мой мозг.

Моргнув на них, я киваю. — Конечно. Тиволи.

— И осенняя ярмарка, — тихо говорит Фрея. — Я хочу посмотреть на животных.

— Хорошо, — говорю я. — Но ты же знаешь, что сначала я должна выпить кофе, прежде чем мы сделаем что-нибудь из этого.

— Ты и твой кофе, — говорит Клара. — Иногда я думаю, может быть, ты названа в честь богини кофейных зёрен.

— Возможно, ты права, — говорю я ей. — Дайте мне тридцать минут, и мы отправимся в путь.

Это радует девочек настолько, что они вприпрыжку бегут в свою комнату. Я кричу им вслед: — Фрея, твоё платье надето задом наперёд!

— Я знаю! — кричит она в ответ.

Дети.

Я быстро одеваюсь. Поскольку сейчас начало октября, погода резко изменилась по сравнению с Францией. Хотя дни всё ещё тёплые и немного сухие, мне больше всего не хватает света. Хотя я уверена, что смогу справиться с холодом, тем более что, как говорят, в Копенгагене не так холодно, как люди думают, я не знаю, как я буду себя вести, когда в 3 часа дня наступит кромешная тьма. Мои солнечные австралийские корни померкнут.

Но поскольку утро холодное и я не знаю, чего ожидать от Тиволи или ярмарки, я надеваю толстые леггинсы, носки, ботинки и, конечно, свою униформу — серую мини-юбку и темно-синюю блузку. У этой блузки рукава длиной 3/4 и воротник «Питер Пен», что, на мой взгляд, довольно причудливо.

Честно говоря, я не думала, что так будет, но мне действительно нравится иметь униформу. С ней очень легко собираться по утрам, когда есть всего несколько вариантов на выбор, к тому же я думаю, что Акселя сводит с ума то, что я ношу эти юбки. Я знаю, что когда он просил меня о униформе, он, вероятно, думал о чем-то более стильном и скромном, но я думаю, что и сама выгляжу неплохо.

Не то чтобы я видела его так уж часто. Он сдержал своё слово перед девочками и появлялся на ужине в большинстве случаев. Он даже ничего не говорит, когда Карла приносит два разных блюда для основного блюда, хотя я чувствую, как недовольство накатывает на него, как набегающие волны. Но в остальном он держится от меня подальше.

Что меня, в общем-то, не смущает.

Я имею в виду, я бы хотела, чтобы у нас были отношения другого рода. Не такие, как у меня были с моим последним "отцом дома", потому что они испортились из-за неуместных прикосновений и приставаний. Думаю, одна из причин, почему мне нравится Аксель, в том, что он полная противоположность этому, ему противно даже находиться рядом со мной. Он вечно отходит от меня на шаг, как от больной чумой, и всё же приятно, когда на тебя не пялятся.

Но я была бы не против, если бы почувствовала, что могу подойти к нему, поговорить с ним о девочках, поговорить по душам без всех этих чопорных формальностей. Узнать его настоящего.

Если он вообще существует. Иногда он такой большой, как жизнь, даже когда он прямо перед моим лицом. В других случаях он почти обманывает меня, заставляя думать, что он вовсе не король процветающей страны. Что он обычный отец-одиночка, который пытается заботиться о своих дочерях в большом, пустом, одиноком доме.

Мне кажется, они этого не понимают. Как здесь одиноко. Даже когда здесь живёт персонал, коридоры, кажется, отдаются эхом воспоминаний. Возможно, я не знала Хелену, когда она была жива, но я чувствую её рядом с нами. Ничего мстительного или траурного, просто она постоянно присутствует в сознании каждого. Её потеря, отсутствие материнской фигуры, делает всё вокруг более пустым.

Поэтому я делаю всё возможное, чтобы заполнить эту пустоту. Слова Акселя до сих пор время от времени звучат в моей голове, когда он говорит мне, что я не мать девочек, они не мои друзья и что я не член семьи. То есть, я всё это знаю. Я только начала работать здесь, только начала проникать под позолоченный фасад этой семьи. Я очень хорошо знаю своё место или, по крайней мере, пытаюсь это сделать.

Но моё место не должно быть застойным. Я не должна вписываться в то место, которое было вырезано для меня предыдущей няней. Я не хочу быть просто пластырем для этой семьи — я хочу помочь им исцелиться. Может быть, это наивно с моей стороны, и, возможно, мне следует быть немного более приземлённой в своих целях, но это не меняет ощущения того, почему я здесь.