Скандинавский король (ЛП)

— Я слышал, как ты говорила несколько странных вещей, — размышляет он. — Однажды ты сказала, что площадь перед домом — “choc a bloc” (пер. авст. — забита), когда там много народу. А Клару ты назвала “bludger” (пер. авст. — бездельницей), да? Когда она однажды утром не встала с постели? А в другой раз ты сказала, что я ношу “daks” (пер. авст. — штаны), когда я ходил в спортзал в спортивных штанах. Мне пришлось всё гуглить, чтобы понять это.

— Добро пожаловать в мой мир, — говорю я со смехом. — Я всё ещё пытаюсь понять каждое второе слово, произнесённое здесь. Бог знает, на что я соглашаюсь половину времени.

— Хммм, — задумчиво говорит он между глотками своего напитка. — Если бы я знал это, я бы больше говорил по-датски. Посмотрим, на что бы ты согласилась.

От этого комментария у меня в животе сгорают бабочки. В нем сейчас есть что-то дразнящее и лёгкое. Осмелюсь сказать, что это сексуальный намёк.

Я поднимаю на него бровь. — У тебя ужасно хорошее настроение.

— А почему бы и нет?

Я пожимаю плечами. — Не знаю. Потому что Рождество иногда бывает депрессивным, а ты никогда не бываешь в хорошем настроении.

— Ты такого высокого мнения обо мне, даже после этого подарка.

Я пожевал губу, пытаясь подобрать нужные слова. — Тебе действительно не следовало дарить его мне.

— Почему?

— Я не… Я не заслуживаю этого.

Его брови сходятся вместе, и он наклоняется вперёд в своём кресле, чтобы посмотреть на меня поближе. — Почему ты вообще в это веришь?

Я пожимаю плечами. Потому что это правда. Я стараюсь не зацикливаться на этом, но это правда.

— Аврора, — говорит он, его голос такой низкий и бархатистый, что я чувствую его под кожей, — ты заслуживаешь эту вазу и даже больше. Ты даже не представляешь, что ты сделала для этой семьи. Совсем не представляешь.

Ещё одно пожатие плечами. — Я делаю то, что сделала бы любая няня.

— Даже близко нет. Ты даже не делаешь того, что делают некоторые матери. Ты всегда делаешь для них больше и больше. Более того, ты позволяешь им быть такими, какими они должны быть, не пытаясь сдерживать их, не загоняя их в рамки. У них никогда не было этого раньше, и это то, чего я всегда хотел для них. Это то, чего у меня не было в детстве. У тебя такое большое, бьющееся сердце, ты любишь их, и они это чувствуют. Ты даже не представляешь, насколько это бесценно. Это стоит больше, чем ваза. Это стоит больше, чем я когда-либо смогу тебе дать.

Я смотрю на него, теряясь в его глазах, в его словах. Он даже не подозревает, что ошибается. Что есть нечто большее, что он может дать мне.

Его сердце. Он может отдать мне своё сердце.

Я никогда не хотела ничего большего.

Но, конечно, я не могу этого сказать, поэтому я ничего не говорю. Я сжимаю губы и держу все эти тайные желания, страхи и стремления взаперти.

Чёрт возьми.

Кажется, я влюбилась в своего босса.

В короля.

И я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

— Ты в порядке? — спрашивает он меня.

Я моргаю, пытаясь очистить голову, чтобы в другой раз справиться с этим осознанием, этим ударом.

Что я люблю его.

— Я в порядке, — тихо говорю я, избегая его испытующего взгляда, игнорируя беспокойство в его богатом голосе. — Я просто устала. Думаю, я пойду спать.

Я поднимаюсь на ноги как раз в тот момент, когда он встаёт на ноги и протягивает руку, беря меня за плечо.

— Я не отпускал тебя, — говорит он, и хотя я знаю, что он шутит, его глаза мертвенно серьёзны. Может быть, они более чем серьёзны. Они снова дикие, ищут моё лицо с тихим отчаянием.

Я перестраховываюсь и выбираю игривый путь, прекрасно понимая, что он всё ещё держит меня за руку и стоит рядом. Его щеки слегка раскраснелись от огня и бренди. Всё это может пойти миллионом путей, но, скорее всего, не так, как я хочу.

— Разрешите откланяться, — говорю я с небольшой улыбкой. — Ваше Величество.

Его хватка на моей руке усиливается. — Разрешение отклонено.

— Тогда тебе лучше начать платить мне сверхурочные, — говорю я, и он делает шаг ко мне, пока между моей грудью и его не остаётся почти никакого пространства. Энергия, излучаемая им, переполняет меня, как чёрная дыра, пока я не убеждаюсь, что из неё нет выхода.

Он смотрит на меня сверху вниз, погрузившись в раздумья. Его нижняя челюсть напряжена, как будто он что-то сдерживает. Он такой сдержанный. Каким бы он был, если бы вырвался на свободу? Что бы он сказал?

Чего он хочет от меня сейчас?

Возможно ли, что он хочет того же, что и я?

Я хочу перестать скрывать свои чувства. Я хочу, чтобы всё было разрешено, чтобы всё было хорошо.

Я хочу его с такой глубокой потребностью, что чувствую жадность до глубины души.

В тот момент, когда я думаю, что он может поцеловать меня, когда я думаю, что могу сделать что-то глупое, например, поцеловать его, или, что ещё хуже, проболтаться, что люблю его, он берет другую руку и очень нежно заправляет прядь волос мне за ухо, его глаза рассеянно скользят по моему лицу, когда он это делает.

— Счастливого Рождества, Аврора, — мягко говорит он, его пальцы пробегают по моей шее, плечу, руке. — Богиня.

Моё сердце переворачивается.

Богиня.