Скарамуш

Второй раз за этот день Андре-Луи отправился в замок. Он быстро шёл через деревню, не обращая внимания на любопытные взгляды и перешёптывания людей, взволнованных событиями, в которых он играл не последнюю роль.

Бенуа, пожилой слуга, несколько торжественно именовавшийся сенешалем, провёл молодого человека в просторную комнату первого этажа, которая по традиции называлась библиотекой. С былых времён там сохранилось несколько полок с запылёнными книгами, некогда давшими название комнате, но орудия охоты — ружья, рога для пороха, ягдташи, охотничьи ножи — были гораздо более многочисленны, чем орудия познания. Комната была обставлена старинной мебелью резного дуба. Массивные дубовые балки пересекали белёный потолок.

Когда Андре-Луи вошёл, коренастый сеньор де Гаврийяк в явном беспокойстве ходил взад и вперёд по комнате. Он тут же объявил крестнику, что ему уже сообщили о случившемся в «Вооружённом бретонце». Господин де Керкадью признался, что весть, принесённая в замок шевалье де Шабрийанном, ошеломила и глубоко опечалила его.

— Как жалко! — говорил сеньор де Гаврийяк, опустив огромную голову. — Как жалко! Такой достойный молодой человек. О, де Латур д'Азир суров, он очень щепетилен и неумолим в таких делах. Возможно, он и прав. Не знаю. Мне не доводилось убивать человека за то, что его взгляды отличаются от моих. Собственно, я вообще никого не убивал. Это не в моём характере. Случись со мной такое, я бы потерял сон. Но люди устроены по-разному.

— Вопрос в том, крёстный, — сказал Андре-Луи, — что теперь делать?

Молодой человек был спокоен, даже хладнокровен, хотя и очень бледен. Бесцветные глаза господина де Керкадью тупо уставились на Андре-Луи.

— Что делать? Чёрт возьми, Андре! Судя по тому, что мне рассказали, де Вильморен зашёл слишком далеко. Он ударил господина маркиза.

— В ответ на откровенную провокацию.

— На которую он сам вызвал маркиза своими революционными речами. Голова бедняги была полна вздором, вычитанным у энциклопедистов. Вот к чему приводит неумеренное чтение. Я никогда не видел в книгах ничего хорошего, Андре, и покуда не слыхал, чтобы учёность приводила к чему-нибудь, кроме беды. Она выбивает человека из колеи, запутывает его взгляды, лишает его простоты, необходимой для счастья и душевного равновесия. Пусть этот прискорбный случай послужит тебе предостережением, Андре. Ты тоже слишком склонен к новомодным спекуляциям об изменении общественного устройства. Теперь ты видишь, к чему это приводит. Прекрасный, достойный молодой человек, единственная опора матери-вдовы, забывает своё положение, свой сыновний долг — всё; затевает ссору, и его убивают. Чертовски грустно!

Господин де Керкадью вынул платок и высморкался. Андре-Луи почувствовал, что сердце его сжалось, а надежды на крёстного — и без того не слишком большие — поубавились.

— Ваши критические замечания относятся только к убитому и совсем не затрагивают убийцу, — заметил он. — Неужели вы сочувствуете преступлению?

— Преступлению? — взвизгнул господин де Керкадью. — Боже мой, мальчик, ведь ты говоришь о господине де Латур д'Азире!

— Вы правы, я говорю о нём и о гнусном убийстве, им совершённом.

— Замолчи! — решительно остановил крестника господин де Керкадью. — Я запрещаю тебе говорить о нём в таких выражениях. Да, запрещаю. Господин маркиз — мой друг, и, возможно, весьма скоро наши отношения станут ещё более близкими.

— Несмотря на всё случившееся? — спросил Андре-Луи.

Господин де Керкадью выразил явное нетерпение.

— Но какое всё это имеет значение? Я могу сожалеть о случившемся, но не имею никакого права осуждать маркиза.

— Вы действительно так думаете?

— Чёрт возьми, Андре, что ты имеешь в виду? Разве я стал бы говорить то, чего не думаю? Ты начинаешь злить меня.

— «Не убий» — таков не только Божий, но и королевский закон.

— Кажется, ты твёрдо решил поссориться со мной. У них была дуэль!

— Дуэль такая же, как если бы они дрались на пистолетах и заряжён был бы только пистолет маркиза. Он предложил Филиппу продолжить начатый здесь разговор с намерением навязать ему ссору и убить его. Потерпите немного, крёстный. То, что я говорю вам, — не плод моего воображения: маркиз сам признался мне в этом.

Искренность молодого человека несколько укротила господина де Керкадью: он опустил глаза, пожал плечами и медленно подошёл к окну.

— Для решения этого спора нужен суд чести, а у нас суда чести нет.

— Зато у нас есть суды и блюстители правосудия.

Сеньор де Гаврийяк обернулся и испытующе посмотрел на Андре-Луи.

— Ну, и какой же суд, по-твоему, станет рассматривать иск, который ты, видимо, собираешься подать?

— В Рене есть суд королевского прокурора. — И ты думаешь, королевский прокурор станет тебя слушать?

— Меня, возможно, и нет, сударь. Но если бы иск подали вы…

— Чтобы я подал иск? — Глаза господина де Керкадью округлились от ужаса.

— Убийство произошло в ваших владениях.