Скарамуш. Возвращение Скарамуша

– Ты не можешь поверить мне на слово, что такие доводы существуют? – спросил он с сокрушенным видом.

– В таком деле, как это, – деле, которое может меня погубить? О, сударь, разве это было бы разумно?

– Но если я скажу тебе, то нарушу слово чести и свою клятву. – Господин де Керкадью отвернулся, ломая руки, и состояние его было достойно сожаления. Затем он вновь повернулся к Андре-Луи. – Положение безвыходное, и поскольку ты столь невеликодушен, что настаиваешь, я вынужден открыть тебе правду. Она поймет, когда узнает: у меня нет выбора. Андре, мой мальчик… – Он снова замолк в испуге, потом положил руку на плечо крестнику, и тот, к своему изумлению, увидел, что бесцветные близорукие глаза полны слез. – Госпожа де Плугастель – твоя мать.

Последовало долгое молчание. То, что услышал Андре-Луи, трудно было сразу осознать. Когда до него наконец дошли слова крестного, первым его побуждением было вскрикнуть. Но он овладел собой и сыграл стоика – он вечно должен был кого-то играть и был верен себе даже в такой момент. Он молчал до тех пор, пока актерское чутье не подсказало, что он сможет говорить спокойно.

– Понятно, – сказал он абсолютно невозмутимо.

Он окинул взглядом прошлое, перебирая воспоминания о госпоже де Плугастель. Наконец-то он понял ее странный интерес к нему и нежность, смешанную с печалью, которые до сих пор интриговали его.

– Понятно, – повторил он и добавил: – Конечно, только дурак мог не догадаться об этом давным-давно.

На этот раз вскрикнул господин де Керкадью, отпрянувший, как от удара.

– Боже мой, Андре, из чего ты сделан? Как ты можешь подобным образом принимать такое известие?

– А как я должен его принимать? Разве меня должно удивить открытие, что у меня была мать? В конце концов, еще никому не удавалось появиться на свет без участия матери.

Внезапно Андре-Луи сел, чтобы скрыть предательскую дрожь. Он вынул из кармана платок, чтобы вытереть лоб, ставший влажным, и неожиданно для себя разрыдался.

При виде этих слез, катившихся по побледневшему лицу, господин де Керкадью быстро подошел к нему, сел рядом и ласково обнял за плечи.

– Андре, мой бедный мальчик, – шептал он. – Я… я был дураком, когда думал, что у тебя нет сердца. Меня обмануло твое дьявольское притворство, а теперь я вижу… вижу… – Он не знал, что именно видит, или же не решался выразить это словами.

– Пустяки, сударь. Я ужасно устал, и… у меня насморк. – Затем, поняв, что эта роль ему не по силам, он отказался от всякого притворства. – Но… но почему из этого сделали такую тайну? Хотели, чтобы я никогда об этом не узнал?

– Да, хотели… Это… это следовало сделать из осторожности.

– Но почему же? Раскройте мне тайну до конца, сударь. Рассказав мне так много, вы должны рассказать все.

– Причина в том, мой мальчик, что ты появился на свет года через три после того, как твоя мать вышла за господина де Плугастеля, года через полтора после отъезда ее мужа в армию и месяца за четыре до его возвращения. Господин де Плугастель никогда ничего не подозревал и по важнейшим семейным причинам не должен ничего заподозрить. Вот почему все хранилось в строжайшей тайне. Вот почему никто не должен был ничего знать. Когда пришло время, твоя мать уехала в Бретань и под вымышленным именем провела несколько месяцев в деревне Моро. Там ты и появился на свет.

Андре-Луи осушил слезы и теперь сидел, сдержанный и собранный, что-то обдумывая.

– Когда вы говорите, что никто не должен был ничего знать, то, конечно, хотите сказать, что вы, сударь…

– О боже мой, нет! – Вспыхнув, господин де Керкадью вскочил на ноги. Казалось, само предположение наполнило его ужасом. – Да, я один из тех двоих, кто знал тайну, но все не так, как ты думаешь, Андре. Неужели ты полагаешь, что я лгу тебе? Разве стал бы я отрицать, если бы ты был моим сыном?

– Довольно того, что вы сказали, что это не так.

– Да, это не так. Я кузен Терезы и самый верный друг, как хорошо ей известно. Она знала, что может мне довериться, и когда попала в отчаянное положение, то пришла за помощью ко мне. Когда-то, задолго до того, я хотел на ней жениться. Но я не из тех, кого могла бы полюбить женщина. Однако она доверилась моей любви, и я не предал ее доверия.

– Так кто же мой отец?

– Не знаю. Она никогда не говорила мне. Это была ее тайна, и я не спрашивал. Это не в моем характере, Андре.

Андре-Луи молча стоял перед господином де Керкадью.

– Ты мне веришь, Андре?

– Конечно, сударь, и мне жаль – жаль, что я не ваш сын.

Господин де Керкадью судорожно схватил крестника за руку и держал, не говоря ни слова. Затем выпустил ее и спросил:

– Как ты собираешься поступить, Андре? Теперь ты знаешь все.

Андре-Луи постоял, размышляя, потом рассмеялся. Положение имело свои комические стороны, и он пояснил:

– А что изменилось от того, что я посвящен в тайну? Разве сыновнее почтение может возникнуть внезапно, не успел я узнать новость? Должен ли я, забыв осторожность, рисковать своей шеей ради матери, которая настолько осторожна, что и не собиралась объявиться? То, что тайна раскрыта, – дело случая. Просто так легли игральные карты Судьбы.