Скарамуш. Возвращение Скарамуша

– Сожалеть? – вскричал господин Бине. Он рассмеялся от облегчения, видя, что дочь наконец-то избавилась от этого поклонника, которого он никогда не одобрял – за исключением тех нескольких часов, когда считал Андре-Луи знатной особой. – А о чем ей сожалеть? Что она принимает знаки внимания от знатного дворянина, такого могущественного и богатого, что он дарит ей, как простую безделушку, драгоценность ценой в годовое жалованье актрисы из «Комеди Франсез»? – Он встал, приблизился к Андре-Луи и уже более мирным тоном продолжал: – Ну-ну, мой друг, никакого камня за пазухой! Черт возьми! Неужели вы встанете на пути у девушки? Не можете же вы в самом деле винить ее за этот выбор? Вы подумали о том, что он для нее значит? Что под покровительством такого человека она всего добьется? Разве вы не видите, как сказочно ей повезло? Конечно, если вы ее любите, да притом так ревнивы, то не можете не признать, что так лучше?

Андре-Луи долго молча рассматривал его, затем снова рассмеялся.

– О, вы фантастичны, – сказал он. Повернулся на каблуках и пошел к двери.

Презрение, сквозившее во взгляде Андре-Луи и звучавшее в его словах и смехе, сильно уязвило господина Бине и отбило охоту мириться.

– Фантастичны, да? – закричал он, глядя вслед удалявшемуся Скарамушу маленькими глазками, сейчас налитыми злобой. – Фантастичны, потому что предпочли могущественное покровительство знатного вельможи браку с нищим ублюдком без имени? О да, мы фантастичны!

Андре-Луи повернулся, держась за ручку двери.

– Нет, я ошибся, – сказал он. – Вы не фантастичны. Вы просто мерзки – вы оба. – И он вышел.

Глава X Искреннее раскаяние

Солнечным мартовским утром, в воскресенье, мадемуазель де Керкадью прогуливалась со своей теткой по широкой террасе замка Сотрон. У Алины был покладистый характер, и тем удивительней, что последнее время она стала раздражительной и проявляла низменный интерес к житейским делам. Это еще более, чем всегда, убедило госпожу де Сотрон, что ее брат Кантэн просто возмутительно руководил воспитанием этого ребенка. Похоже было на то, что Алина знает все, в чем девушке лучше быть несведущей, зато несведуща во всем, что девушке следует знать. По крайней мере, таково было мнение госпожи де Сотрон.

– Скажите, сударыня, все мужчины – скоты? – спросила Алина.

В отличие от брата, графиня была высокой, величественного сложения. В те дни, когда она еще не вышла замуж за господина де Сотрона, злые языки говорили, что она – единственный мужчина в семье. С высоты своего благородного роста она с тревогой взглянула на маленькую племянницу.

– Право же, Алина, что у вас за манера задавать самые нелепые и неприличные вопросы.

– Наверно, это оттого, что я нахожу жизнь нелепой и неприличной.

– Жизнь? Молодая девушка не должна рассуждать о жизни.

– Отчего же? Ведь я жива. Или вы считаете, что неприлично быть живой?

– Неприлично, когда молодая девушка пытается узнать слишком много о жизни. Что же касается вашего нелепого вопроса о мужчинах, то, если я напомню, что мужчина – благороднейшее творение Господа, возможно, вы сочтете, что я вам ответила.

Госпожа де Сотрон явно не была расположена продолжать беседу на эту тему, но благодаря своему возмутительному воспитанию мадемуазель де Керкадью была упряма.

– Если это так, – сказала она, – не объясните ли вы, отчего их так неодолимо влечет к нескромным особам нашего пола?

Госпожа де Сотрон остановилась и, шокированная, воздела руки, затем взглянула на Алину сверху вниз.

– Моя дорогая Алина, иногда вы действительно переходите все границы. Я напишу Кантэну, что чем скорее вы выйдете замуж, тем лучше для всех.

– Дядя Кантэн предоставил мне самой решать этот вопрос.

– Это самая последняя и самая вопиющая из всех его ошибок, – отозвалась госпожа де Сотрон с глубокой убежденностью. – Слыханное ли дело, чтобы девушке предоставили самой решать вопрос о ее замужестве? Да это просто… неделикатно допускать, чтобы она сама думала о подобных вещах. – Госпожа де Сотрон содрогнулась. – Кантэн – деревенщина и ведет себя просто возмутительно. Подумать только – маркиз де Латур д’Азир должен расхаживать перед вами, демонстрируя себя, чтобы вы решили, подходит ли он вам! – Она снова содрогнулась. – Да ведь это просто вульгарность, это чуть ли не… разврат… Боже мой! Когда я выходила за вашего дядю, все было решено между нашими родителями. Я впервые увидела его, когда он пришел подписать брачный контракт. Да я бы со стыда умерла, будь иначе. Вот так должны делаться подобные дела.

– Вы, несомненно, правы, сударыня, но, поскольку мое дело делается иначе, прошу простить, если поступаю иначе, чем другие. Господин де Латур д’Азир желает жениться на мне. Ему было позволено ухаживать за мной. А теперь я была бы рада, если бы его поставили в известность, что он может прекратить свои ухаживания.

Госпожа де Сотрон остановилась, окаменев от изумления. Ее длинное лицо побледнело.

– Как… что вы такое говорите? – задохнулась она.

Алина спокойно повторила свои слова.