Скатерть на траве

– Такой осторожный человек… – с сомнением сказал Журавлев. – Как же от незнакомого принимать?

– Я сказал, что от Сидоренкова. Как он просил.

– Непонятно. Казалинский же его, как вы говорите, боялся. Не увязывается, знаете ли.

– Все на месте. Клешня не хотел контачить с ним напрямую. А через прокладку не возражал.

– Вы, значит, служили только прокладкой? – Вопрос был не без подвоха, но Журавлев и не скрывал этого, зная, что Коротков тоже все поймет.

– Вы ж предлагали откровенно, а сами ловчите. Яне пешка, – сказал Коротков.

– Я не считаю вас пешкой. Наоборот. – В этих словах Журавлева заключался уже не подвох, а очень опасный для Короткова смысл. И тот опять все оценил.

– Не надо лишнего, – деланно-умоляюще попросил Коротков. – Я получал свою долю, но не надувайте этот шарик так сильно, может лопнуть.

Журавлев не собирался разубеждать Короткова, будто имел в виду не то, о чем он подумал, а совсем иное – ну, например, его личные качества.

– С Александром Антоновичем Перфильевым вы познакомились позже, – сказал он, оставив слова Короткова без внимания. – Как это произошло?

– Сначала я познакомился с его дочерью.

– Случайно?

Коротков ухмыльнулся.

– С красивыми девочками не знакомятся случайно. Это делается умышленно.

– По-моему, теперь неоткровенны вы.

– Есть немного, – жестко сказал Коротков. – А вы ходите вокруг да около. Давайте в лоб.

– С удовольствием… Я предполагал, что на Перфильева вас вывел Казалинский. Так должно быть по логике вещей. Но я могу и ошибаться.

– Не ошибаетесь.

– Значит, это он подсказал относительно Елены Перфильевой?

– Да.

– У вас что же, был открытый разговор-мол, сойдись с дочерью, чтобы войти в доверие к отцу?

– Не так примитивно. Просто затеялся мужской разговор…

– В первую же встречу?

– Нет, это было уже после тех десяти кубометров. Мы стали видеться.

– Ну и?..

– Казалинский сказал, есть в городе одна девчонка – пальчики оближешь. Жалко, он для нее староват. Да и не очень-то легко подступиться.

– Мало ли в городе красивых девушек… Он что же, адрес вам сообщил?

– У нее автомобиль. Он сказал, где она заправляется. И номер машины.

– А кто она, чья дочь, кем работает Перфильев – не объяснил?

– Он объяснил: хоть у нее и автомобиль, но девочка, кажется, нуждается в деньгах.

– Вы не сочиняете? – Для Журавлева все это звучало дико.

– Сочинить можно и похлеще. Я вам голую правду.

– Ну и что же дальше?

– Познакомились. У нее тогда недавно умерла мать. Ездила на юг на моей машине. Она неважно водила. Я ее заодно и подучил. Потом дал взаймы пятьсот.

– Она вернула?

– Нет, конечно. Мы собирались пожениться.

– Казалинский радовался вашему успеху?

– А как вы думаете?

Они еще ни разу не притронулись к тому главному предмету, ради которого велся этот долгий разговор, но у Журавлева сложилось отчетливое ошутщение, что Ко-ротков считает подразумеваемый, умалчиваемый предмет совершенно ясным для него, Журавлева. Идя сюда. Журавлев допускал, что Короткое примет ту же линию поведения, какую выстроил Казалинский: сваливать основную вину на мертвого Перфильева. Но из того уже. что было тут сказано, можно сделать заключение: Коротков решил вести себя иначе. Даже если у них с Казалинским существовал на сей счет предварительный сговор. Поэтому Журавлев перескочил через ненужные ему сейчас подробности и приступил к основному:

– С вашего позволения, давайте определим роли. Образовался, как говорится, триумвират – вы, Казалинский и Перфильев…

– Не тот порядок, – перебил Короткое. – Казалинский, Перфильев и я.

– А не желаете поставить себя в середину?

– Я только передатчик. Ну и приемник, если уж вам так хочется.

– Значит, главным был Казалинский?

– Да.

– А роль Перфильева в чем заключалась?

– Он выписывал столько материалов, сколько требовал Казалинский.

– Вы, должно быть, плохо знаете, как распределяются фондируемые материалы. Существует разнарядка.

– В этой кузне я не разбираюсь. Знаю, что определенным лицам выписывалось больше, чем надо. Их указывал Казалинский. От них я получал деньги, отдавал Казалинскому, а он выделял часть Перфильеву.

– А вам?

– Маленькую часть.

– А что значит – указывал?

– Казалинский через меня называл Перфильеву фамилии толкачей из тех, которые приезжали что-нибудь получать.

Тут была некая шаткость. Журавлев отвел взгляд в сторону, сказал как бы в пространство:

– Такой осторожный человек… – Он в точности повторил ту же фразу, которую произнес иолчаса назад, имея в виду Казалинского. – Непохоже на него. Сам себе искал клиентов… Их было довольно много. Это опасно. Вот с Сидоренковым он вел себя правильно… А здесь, простите…

– Намек понял. Были клиенты и от меня, – признал Коротков.

– Мы все это зафиксируем в протоколе. Я не предупреждал вас об ответственности за дачу ложных показаний, но, надеюсь, вы сознаете…

– Не беспокойтесь, сознаю.

Журавлев сел за стол и на разлинованных бланках записал по порядку вопросы и ответы. Он записал их в самой сжатой форме. Закончив, прочитал протокол и сказал:

– Вы подозреваете, что тормозные шланги мог повредить Казалинский?

– Больше некому.