«Скаты» против пиратов

Торин ехал по занесенной снегом единственной дороге, которая вела к «вологодскому пятаку», как называли ИК-5 в определенных кругах. Это была одна из нескольких специализированных колоний, где содержались лица, осужденные к пожизненному заключению. Когда Андрея Петровича пригласили возглавить частное оперативное подразделение для противостояния международной преступности за пределами страны, он сразу понял, что группу придется набирать не только из профессионалов высокого класса, но и еще из людей, которым нечего терять в этой жизни. Безудержным авантюристам он не верил, а настоящие профессионалы, свободные от службы, толпами по улицам не бродят. Они уже при деле, а те, что не при деле, находятся в такой беде, спасение от которой является прямой гарантией их согласия на работу. Торин понимал весь риск работы этого частного спецподразделения, созданного крупными судовладельцами для обеспечения безопасности грузоперевозок в пиратских районах Юго-Восточной Азии. Работать придется нелегально и умирать тоже. Пожалуй, самым главным было то, что ни одна живая душа, будь то чья-то спецслужба, местная полиция, Интерпол, не должна догадаться о принадлежности этих людей не только к конкретной фирме, но и к конкретной стране. Что бы Торин со своей группой ни совершил там, за границей, их при задержании обвинят как минимум в бандитизме. И если такое случится, то обвинить должны как группу физических лиц, и не более. Торину придется опираться только на свой опыт, на знание обстановки и профессионализм членов группы. Помощи им ждать будет неоткуда: ни от Олега Ярославовича, ни от правительства России, ни от ФСБ или ГРУ. Правда, существовали определенные легенды, которые позволяли пользоваться поддержкой местных официальных властей, но это все чревато изготовлением и подделкой большого количества различных документов, что не всегда под рукой. Единственное, что было поставлено хорошо, – это финансирование группы, которую назвали «Скат». Торин имел возможность распоряжаться весьма солидными, в разумных размерах, конечно, суммами для обеспечения планируемых операций. Он даже имел неплановый резерв. А при наличии достаточного количества денег множество проблем решались быстрее и легче в любом регионе земного шара.

Тем декабрьским утром Торин ехал в колонию за человеком, которого собирался взять в свою группу. Кстати, это был единственный человек, вытаскивая которого Торин пользовался помощью Николая Николаевича Радзевича. Все-таки система исполнения наказания – не его епархия. Торин решил бы эту проблему и без бывшего генерала, но путь был бы гораздо длиннее. Сейчас Андрей Петрович вел машину в сторону колонии и думал о человеке, которого собирался вытащить. Опять заныла раненная когда-то нога. Торин машинально снял руку с руля и стал потирать голень правой ноги. Кажется, это была его единственная привычка, которая бросалась в глаза наблюдательному человеку, – привычка потирать ногу.

Итак, еще один претендент на членство в группе, думал Торин. Что из себя представляет этот человек, бывший майор морского спецназа Дмитрий Доронин, не на бумаге, а в натуре? Не придется ли уехать ни с чем, ведь провести год в колонии особого режима – это не шутка.

Торин прекрасно понимал, что может представлять собой так называемая особая комната, где происходили встречи и беседы с заключенными следователей, представителей проверяющих органов, администрации колонии. Андрей Петрович резонно полагал, что комната прослушивалась и просматривалась. А темы его разговоров не должны были достичь посторонних ушей. Пользуясь особым правом, которое позволяло ему решить вопрос об инсценировке смерти нужного ему человека и вывозе самого «оригинала» на волю с другими документами и другим именем, он потребовал беседы с подопечным на свежем воздухе. Причем чтобы в радиусе двухсот метров не было ни одной живой души.

– Посидим, – предложил Торин, рассматривая заиндевелые стены бывшего монастыря, – или, может, пройдемся?

– А я все равно сижу, даже если хожу, – мрачно пошутил Доронин.

Это хорошо, решил Торин, иронизирует, значит, чувство восприятия не притупилось. Он искоса поглядывал на Дмитрия. При своем росте метр семьдесят два Торин имел обыкновение сутулиться, втягивать голову в плечи, передвигаться на вялых ногах, отчего казался мужичком-замухрышкой с невыразительной внешностью. Со стороны его можно было принять за какого-нибудь инспектора отдела кадров, рядового бухгалтера или другого малооплачиваемого кабинетного работника. Доронин, даже просидев в колонии год, держался прямо, расправив плечи, и смотрел всегда перед собой, а не под ноги, как его сокамерники, быстро терявшие интерес не к жизни, а к существованию. Дмитрий казался ростом вдвое выше Торина, хотя разница составляла от силы сантиметров десять.

– Я бы хотел, Доронин, понять, что вы представляете собой как человек, – сказал Торин, – не вообще как человек, а как человек, который просидел здесь около года.