Сказ о том, как баба коня на скаку остановила

– Нет, мама, нет, я одна хочу, не надо мне тут вам мешаться. Увидят меня сыновья, скажут: «Вот мать наша, женщина» и потом найдут себе таких или будут думать, что любая баба может коней валить и сквозь огонь ходить. Не надо это. Неправда это. Котов ловить и бабочек – вот что может баба, ну, рыбу ещё, если по колено в воде не стоять, а коней и избы не надо, мама! Путь не видят лучше, что такое с женщинами бывает.

Сказала и ушла, а мать потом всю ночь проплакала. Ведь и правда, ловец-то, он ловцу рознь, но кормить-то всех надо, а кони, они дело прибыльное. Кто-то же должен, если дед не тянет, а отцов и в помине нет?

А Бабе что? Тот, кто отведал сладость одиночества, покой и мир, который по-настоящему только тебе принадлежит, обратно к людям разве что в гости заходит. Опасное оно искушение, одиночеством, лучше его не пробовать вовсе, а то затянет. Её и затянуло, только коты рядом, но они сами по себе приходят, их и ловить не надо уже, сами по себе и живут, так что коты не считаются.

В тот вечер сидела Баба на берегу, смотрела на красный закат, рассуждала, как завтра дождь с ветром встречать, и вдруг ощутила еле заметное щекотание в пятке. Такое ни с чем не перепутать – скачет. Теперь только прислушиваться, к ней ли? Или мимо и можно не слезать с тёплого насиженного пригорка? Придётся-таки слезать, к ней несётся. Щекочет и щекочет его прыть.

Баба встала, потянулась, не по-женски хрустнула костями, размяла руки, погнулась во все стороны и пошла на горку. Хитрое там место: пока скачет конь вверх, выдохнется, тут-то она его и возьмёт, немощным. Кони, они понятные: даже когда срываются, всё равно дорогу находят, чтобы скакать – по траве-то неудобно, так что путь коня ей известен. Пошла принимать. С горки видно его издали, сначала точка тёмная, потом больше, больше и больше, и уже слышно, как топочет, а потом и как сопит. Этот совсем вольный, скинул седока, похоже. Седло отстегнулось, висит сбоку, мешает, конь оттого только злее. Подустал. Давно, видать, скачет, хочет сбежать от людей подальше, так чтобы их не видеть, в одиночество, как она. Она потому их и ловит так хорошо, что знает, чего они хотят – воли. А она сама воля и есть.

Вот уже он перевалил через хребет холма, и, когда уже не близко и не далеко, она пошла к нему, на дорогу, широко раскинула руки и всем видом своим показала, что она – скала, ещё и громко покрикивала: «Стой, тш-ш, стой!».

Так их учили – хорошо воспитанный конь, а хорошо воспитанные тоже, бывает, срываются, так вот, хорошо воспитанный конь, хоть и рассчитывает на то, что маленький человек подвинется, но если не подвинулся, то на человека просто так не наскочит. Плохо воспитанный конь удивится такому скальному поведению и от удивления замедлится. Тут главное – взять его, любого, воспитанного и не очень, глаза в глаза. Не руки коней ловят, взгляды: глаза скалы в глаза коня, и тогда конь твой. Он уже тут должен покориться, принять ещё на бегу. И он принял, замедлился, остановился, подсел на ноги, она взяла его под уздцы: «Тихо, тихо, тихо, мальчик мой…» Конь взмыленный, тяжело дышал, втянул живот. «Загнался, – подумала она с сожалением, – только на шкуру и пойдёт», и вдруг он рванулся, встал на дыбы, она повисла на узде, дёрнула его и, оступившись, рухнула в придорожную канаву. Конь упал на неё бездыханный и укрыл с головой, придавил – не шелохнуться.

Быстро всё, в секунду. Вот была она скала, и он покорный, а вот и нет её, и он сверху.

«Как там в стихах? “Но примешь ты смерть от коня своего”? Так, кажется? Сколько я их, бедолаг, на убой пустила, вот мне и месть – помирать парализованной под конём», – думала Баба в темноте. Она попробовала шевелиться, но нет – конь лёг прямо на неё, боком. Лёг и умер, быстро, как у них бывает, ей же передавил что-то, оставив медленно угасать и думать, вспоминать жизнь, красный закат, злиться от своего бессилия, от неспособности шевельнуться, от его теплоты и вони. Хорошо, что скоро мысли поплыли, стали глупыми и яркими. А что, если вот сейчас мимо будет проезжать прекрасный принц и освободит её, и будут они жить долго и счастливо! Какая нечёткая мысль, только контуры от неё, и принца не разглядеть, какой он там красавчик, а жаль. Давно у неё принцев не было, напоследок бы…

– Ну неееет! Нет, нет, нет! – услышала вдруг Баба над собой. – Что угодно, только не Баба! Ещё этого только не хватает!

Сквозь пелену Баба разглядела нависшие очертания чего-то большого и коня, который парил в воздухе. Всё, что она смогла ответить, больше походило на хрип, смешанный с рыком, чем на членораздельную речь.

– Чтоб тебя! Ведь скажут, что опять я виноват, что женщин ворую. Мало одну голову откромсали ни за что, по навету, что полёты ограничили и в полмира не пускают, теперь вообще в зоопарк запрут. Может, проще сожрать тебя, пока никто не видит?