Сказ о Владе-Вороне (СИ)

— Кого? — Олег даже икнул. Он мог поверить в вампиров, оборотней, да какую угодно гламурную киношную нечисть. Нечисть эта казалась вполне привычной, и если бы сошла с экранов кинотеатров в реальный мир — скорее всего, даже не напугала бы. Однако его решили пичкать ничем иным, как совсем уж бабушкиными сказками.

— А чего ты так подскочил? — фыркнул Ворон. — У тебя со смертью давняя вражда, вечно она хотела тебя со свету сжить, да не подвластен ты ей, оттого и Бессмертным зовешься.

Олег икнул снова и, поискав ногой стул, едва не сел мимо него прямо на пол.

— Это ты меня только что Кощеем обозвал, что ли?

— Ну… — Ворон смерил его долгим взглядом, — в полон тебя еще никто не брал, так что и пленником величать ни к чему, — и, поняв, что собеседник смотрит на него совершенно остекленевшим взглядом, все же пояснил: Кощей — это пленник, прямой перевод с древнего языка.

Олег угукнул и впервые пожалел о том, что не держит в квартире спиртного.

— Я осенью родился, знаешь ли.

— В день первого снега, когда все живое впадает в спячку, готовясь к зиме. Самое твое время.

— Я родился, — с нажимом повторил Олег.

— Разумеется, — Ворон встряхнулся и нахохлился. Как он сумел это сделать в человеческом виде — загадка. — Если бы ты возродился в прежнем теле, то все помнил бы, но при этом выглядел… ну очень непрезентабельно. Сложно стать красавцем, если сгорел, а прах по ветру развеялся, однако сущность есть сущность, ее не укроешь.

— И… как?

— Как обычно, — Ворон усмехнулся, — пепел полетал-полетал по ветру, облаком обратился да дождем обратно на землю пролился, а там матушка твоя будущая проходила, аккурат на твоем названном отце женатая. Говорила она больно много, и сама не заметила, как проглотила одну из дождинок.

Олег непроизвольно сглотнул.

— Вот и чего ты так смотришь? — вздохнул Ворон. — Сказки почитай. Чуть ли не у каждой второй девки приплод появлялся после того, как они что-то не то выпили или съели, думаешь, просто так? Обычная практика.

Вообще-то Олег полагал, что практика эта была самой обычной в связи с традицией возлежать в Иван-Купальскую ночь в стогах, но благоразумно решил промолчать по этому поводу.

— А ты как? Тоже бессмертный?

Ворон вздохнул.

— По твоей вине, между прочим. Аккурат перед своею якобы погибелью ты меня живой водой напоил, а потом мертвой опрыскал, я и заснул. Долго проспал и только недавно пробудился. За годы, что минули, все твое царство в упадок пришло, зверье, мары с морами да чудо-юда всякие распоясались и начали в Явь проникать. Уж и не знаю, как люди своими силами последнее нашествие одолели, до сих пор под ногами могильники, от которых никакой храм выдуманному богу не спасет, да и не верят уже люди пришедшей с востока дряни.

Олег молчал, переваривая. Было странно, но не более того. Биться лбом о стены и просить вызвать санитаров он не собирался. В розыгрыш тоже не выходило поверить: моры на глюки, может, и тянули, но переодетыми актерами точно не являлись.

— А дальше ты скажешь, что земля на самом деле плоская и стоит на трех слонах и черепахе?

— Земля по форме — яблоко, а по сути — яйцо. На поверхности желтка мы живем. Белком, что в постоянном движении пребывает, дышим, а за скорлупой, которая на самом деле очень тонка, воды вселенского океана плещутся, и само яйцо возлежит в них или висит — это уж как тебе больше нравится.

Олег посмотрел на глобус. Тот стоял на углу кухонного шкафа, сколько Олег себя помнил: идеально-круглый и этим неправильный. Потому что реальная земля — геоид, сплюснутый с полюсов, — действительно по форме больше походила на яблоко.

Глава 3

— И что у меня за вражда со смертью?

— С Моревной? Ненавидит она тебя за то, что живую и мертвую воду от нее прячешь. Смерть-то сама смертна — это кара ее за то, что чужие жизни отнимает, а ты вдобавок еще и показательно бессмертен и яйца волшебные имеешь: откусишь с острого конца — на десять лет помолодеешь, с тупого — постареешь. В общем, еще тот удар по самолюбию.

— А в сказке были яблоки… молодильные, — отстраненно заметил Олег.

— То в прилизанном варианте. К тому же чтобы не объяснять, кто именно эти яйца несет.

Олег открыл было рот, чтобы спросить, но быстро закрыл: есть вещи, о которых лучше не узнавать. От слова: вообще!

— Марья Моревна, прекрасная королевна, — припомнил он из детства.

— Вот видишь, вспоминать начал, — обрадовался Ворон. — Только Марья — это уже наносное.

— Не стал. Просто сказку знаю.

— В таком случае ты еще и в курсе того, что сила твоя именно в воде: пока дурень не напоил, висел на цепях как миленький, — Ворон мотнул головой, отчего черные волосы рассыпались по плечам. — К слову, Моревна — еще не все. Макошь тебя тоже недолюбливает, но только в правянской ипостаси: она судьбу плетет, а ты ей неподвластен, потому как нет смерти, и судьбы тоже нет. Однако она понимает, что без хозяина все в совсем рухнет да развалится, и потому мне недавно помогла.