Сказ о Змее Горыныче

Головы Горыныча ошалело уставились на бабу Ягу, а правая даже забыла вернуть на место отвисшую челюсть.

- А ты подумай, Горынушко, подумай! Только не правой головой думай, — продолжала измываться и испытывать Змеево любопытство баба Яга.

Головы синхронно отрыгнули и опять застыли в недоумении.

- Ладно, — внезапно смилостивилась Яга. – Скажу. На новоселье хочу тебя пригласить.

Теперь челюсти отвалились у средней и у левой голов.

- Коттеджик я, наконец, достроила. Та-а-акой красавчик! Стройненький, аккуратненький, славненький… Приходи, глянешь, — заходясь в восторге, частила баба Яга.

Головы что-то невнятно промычали в удивлении.

- Ну, ты того… Короче, жду тебя в гости, - внезапно стушевалась Яга.

(Строительство коттеджика баба Яга затеяла не то чтобы давно, но еще когда Василий Шукшин своего Ивана-дурака из «До третьих петухов» за справкой отправлял. С той поры, почитай, годков тридцать минуло…)

В оставшиеся до визита дни Змей Горыныч тщетно ломал головы, пытаясь решить проблему подарка. Воображением он никогда похвастаться не мог, и левая со средней, исчерпав ресурсы фантазии, даже подключили к обсуждению правую. Сделано это было, видимо, от полной безысходности, так как бесплодность этого шага была заведомо очевидной.

Накануне похода в гости, средняя с левой наконец-то пришли к согласию. Чекушка водки да хвост селедки, по их мнению, самый, что ни на есть стоящий, подарок к новоселью.

Готовиться к походу в гости Горыныч начал с самого утра. Он тщательно вымыл подмышки, почистил зубы каждой голове и даже натер мягким мхом крылья. Они тут же заблестели-запереливались, от чего Змей Горыныч сразу стал похож на очень большую стрекозу. И хотя хозяйка ждала его к заходу солнца, уже после полудня Горыныч топтался на опушке, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу. Левая со средней головы тихонько переговаривались, а правая, предвкушая вкусности, исходила слюной.

Наконец солнце коснулось верхушек сосен, и Змей Горыныч, подпрыгивая от нетерпения, стал выдвигаться в сторону избушки. Уже подходя ближе, Горыныч с удивлением заметил, что сразу за замшелой покосившейся избушкой на кривой куриной лапе, чуть в глубине леса стоит кирпичный домина о двух этажах, с башенками и балкончиками, с высоким цоколем, выложенным из природного камня. По кровле из блестящей металлочерепицы прыгали солнечные зайчики. Но особенный восторг Горыныча вызвала тяжелая входная дверь с бронзовым кованым кольцом вместо ручки, все это очень напомнило ему средневековые замки, которые он видывал в Нормандии во времена своих буйных гульбищ с Розовым Драконом. Увиденное настолько поразило Змея, что он невольно остолбенел, продолжая, впрочем, любоваться строением.

За этим занятием его и застала баба Яга, отворившая столь понравившуюся ему дверь, чтобы выплеснуть помои.

- Что ж ты стоишь, Горынушко? Иль особого приглашения ждешь? – окликнула она его.

Горыныч расстроено вздохнул и стал подниматься по ступенькам. Войдя в дом, он остолбенел во второй раз. Изнутри дом скорее был похож на прежнюю избушку на куриных лапах. Нет-нет, антураж, конечно, новый, но… Те же загаженные полы, распиханные по углам горки мусора и пыли, под потолком паутина, да такая густая, что напоминала какие-то грязные тряпки, развешенные для просушки. Через мутно-грязные окна даже лучи заходящего солнца с трудом пробивались в помещение. Света хватало ровно настолько, чтобы отличать день от ночи.

В этот момент на лестнице, ведущей на второй этаж, раздался шорох. Горыныч навел резкость в глазах и разглядел здоровенного жирнющего черного кота. На его шее был небрежно повязан бант, который когда-то, наверное, был белым.

- А это еще кто? – обалдело поинтересовался Горыныч.

- Где? Ах, этот… Это жилец мой. Милое создание, должна тебе сказать. Говорит нечасто, а даже когда говорит, то очень даже немногословен. Правда, паскудник, каких поискать, но пакости у него мелкие, хотя и частые. Одно утешает: гадости делает всем, без исключения, авторитетов для него не существует. Но я не сержусь, жизнь у него была тяжелая, вот характер-то и испортился.

И баба Яга поведала Змею Горынычу о трагической судьбе Ученого Кота.

Некогда Ученый Кот был очень известен. Исследователи утверждают, что своей популярностью он обязан Пушкину. Классик, пребывая в ссылке в Одессе, сиживал под дубом, слушал сказки и былины Кота, а затем изложил все услышанное в поэтической форме, не забыв, впрочем, уважить Котиные авторские права, сославшись на него в поэме «Руслан и Людмила». Это была, наверное, самая первая PR-публикация, поскольку с этого момента известность Ученого Кота стала расти. Правда, не так, чтобы очень уж стремительно, но многие на Руси о нем были наслышаны.