Сказъ про царевича Симеона и наследие предков (СИ)

…У самой двери номера Славяна остановилась и, уперев пальчик в грудь Семёна, решительно спросила:

— Значит ты у нас царевич, согласно древним традициям?

— Вроде так. А ты, царевна, безо всяких. Только я пока без царства.

— Пока… — кивнула Славяна. — А значит, надо соблюдать древний обычай! Чем по обычаю занимается царь?

— Государством правит, воюет если надо…

— А царица?

— Домом занимается… — ответил несколько удивлённый Семён, Славяна его тут же поправила:

— Правит домом. Вот когда я буду дома порядок наводить, молчи и не лезь под руку!

С этими словами она повернула ключ и вошла в номер.

Решительно пройдя узкий коридор-прихожую, ведьма зашла в собственно спальню, по хозяйски осмотрелась и сделала резкое движение рукой, словно что-то выхватывала из воздуха. И, таки, выхватила: в её руке корчился, сучил ручками и матерился маленький, чуть больше полуметра в длину, мужичок. Лысенький, в огромных для его лица тёмных очках, яркой и огромной для его роста гавайской рубахе и столь же огромных для него пляжных трусах.

— Так ты Буян или Тихон? — спокойно спросила Славя, ловко удерживая местного домового за горло, а другой рукой снимая сандалю.

Домовой продолжил ругаться и сучить ручками, за что тут же получил каблуком сандалии по лбу.

— Уй! Чего дерёшься ты… — и снова поток ругани.

Шмяк! По ходу ругани домовой схватился ручками за ушибленный лоб, потому и получил каблуком по пальцам, снова заверещал:

— Ай! Хва…

Шмяк! Пока домовой дул на ушибленные пальчики, Славяна с размаху приложила его по темечку.

— ОЙ!

— А ты ж ещё и вор, — спокойно констатировала Славя.

— А жить-то как? Никто ж ничего не даст! Срам прикрыть нечем!

— Этим ты срам прикрываешь? — усмехнулась ведьма, вытаскивая из-под рубашки домового толстую золотую цепочку в стиле 90-х.

— Ой простите, бес попутал…

— Сам ты бес… мелкий…

Шмяк! Домовой с воплем схватился за темечко:

— Ай! Больше не буду! Честное слово!

— Конечно не будешь. Я сейчас тебе ручки вырву и в задницу вставлю. Вот воровать-то будет и не сподручно. И шею тебе сверну, будешь назад смотреть.

— Не на-а-а-а-адо, госпожа-а-а-а-а! — домовой уже блеял. — Честно-честно, не бу-у-уду-у-у-у-у-у!

— Ну смотри мне! Замечу, что пропадёт, сделаю как сказала. А будешь нам глаза отводить или морок насылать, я твои зенки выдеру. Понял?

— Да, госпожа, всё понял! Тихим буду, послушным!

— А кикимора[2] твоя где? Или её тоже ловить надо?

— Здесь я, госпожа, здесь… как положено… не надо меня ловить, я послушная…

У ног Славяны материализовалась пожилая тётка, ростом с домового. Одета она была в детское платьице и детские же сандалии. Появившись, она тут же залопотала:

— Смирная, смирная и послушная, и не ворую ничего. И за детишками слежу. Вот платьице это хозяева сами оставили, я так за дочкой их приглядывала, она тут выросла, платьице мало стало, вот они новое и купили, а это оставили…

— Раскормила, что ли, дитя как свинку? — хмыкнула на это Славяна.

— Что вы, что вы, госпожа! Я за детишками следить умею, девочка больная приехала, а я её подлечила, играла с ней…

— Ну смотрите мне! Будете хорошо служить, глядишь, чем и награжу. Будете воровать или шалить…

Славя намеренно сделала паузу, которой кикимора и воспользовалась:

— Не будем, госпожа! Мы хорошо служить будем!

— Идите, разложите шмотки из чемоданов, — подвела итог Славя, небрежно бросая домового под ноги Семёну и направляясь на балкон.

Семён был заметно ошарашен сценой усмирения домовых, но в глубине души понимал: супруга всё делает правильно, поэтому перешагнул через материальное воплощение поверженного и усмирённого домашнего духа и прошёл вслед за своей благоверной на балкон.

— Эка ты его сурово!

— Мелкие энергетические паразиты, — ответила ведьма, с явным удовольствием потягиваясь и оглядывая бухту, от мыса Мартьян до самого Аю-Дага. — Питаются выбросами на эмоциях. Им, вообще-то всё равно, но проще выбить из человека негативные. Когда что-то потеряется и не можешь найти, например, споткнулся на ровном месте, что-то сломалось. Если их подкармливать целенаправленно, но при этом пороть за каждую пакость, то они даже полезны. Может даже вырасти такой Тихон, как у бабушки.

— Не всякий может вот так домового за глотку взять.

— И не всякого. Эти-то отожрались тут… ещё немного и полноценный полтергейст получится. А с обычными можно работать визуализацией. Затерялось что-то — представь, что ты взял домового за ногу и и бьёшь головой об стену. Пока пропажа не найдётся. А если что-то хорошее сделает — брось ему шарик энергии. Они быстро дрессируются.

Она снова осмотрелась, потянулась с удовольствием и выдохнула:

— Люблю Крым!…

* * *

Дверь Ложи открылась и брат Абрахам встал, ибо в храм вошёл сам Великий мастер. Глава Ложи понуро прошёл мимо Абрахама, сделав останавливающий жест рукой.

— Извините… сэр… — пробормотал Абрахам, но великий мастер со вздохом подбодрил его и было видно, что далось это главе Ложи не легко:

— Нет, нет, брат, это я должен просить прощения и за задержку, и за моё состояние. Но эти ушастые нацисты кого угодно доведут до полной невменяемости!

— Вы… встречались с сидами[3]?