Сказаниада

Все стало на свои места. Как же важно вовремя поговорить, чтобы не совершить ошибки. Сомнения сомнениями, а до последней минуты Георгий твердо знал, что потребует у Кощея отдать Елену. Этого требовали честь и мужская гордость. Столько времени добиваться, наконец добиться и… не взять то, что уже в руках? Казалось глупостью. Вчера. И даже сегодня. Не собирайся Георгий вернуть Елену – зачем было рисковать жизнью?!

Только что он сам ответил на этот вопрос. Честь и мужская гордость. Не будь их, Георгий был бы другим человеком.

Навстречу скакали несколько гридней. Видимо, гонцы уже доставили во дворец весть о победе, и Кощей выслал вперед сопровождение – его подруга должна вернуться во всей красе и со всем полагающимся почтением. Не удивит, если перед встречей с «самым лучшим» Елену сначала отправят в баню, постригут ногти, смягчат пятки и только после миллиона соответствующих статусу процедур представят пред очи «бессмертного».

Георгий остановил коня и легким движением столкнул Елену на землю.

– Ой! – Поддерживаемая его рукой, она восстановила равновесие, гордо выпрямилась и сдвинула брови: – Ты чего?

– Тебя отвезут. А меня срочное дело ждет.

– Если довезешь ты, тебя должны наградить.

– Я вдруг понял, что жизнь меня уже наградила. Желаю счастья.

***

Конь старался, но был не железным, пришлось перейти с рыси на шаг. Возделанные поля несколько раз сменялись редколесьем, дважды дорога только называлась дорогой, пролегая сквозь непролазную чащу, трижды попадались речки, две из которых удалось форсировать вброд, а третью только после долгого ожидания никуда не торопившегося говорливого паромщика. Пейзаж непрерывно менялся, но в подуставших глазах он все равно сливался в нечто скучно-нераздельное и отстраненное, как документальный фильм на неинтересную тему. Пыль привычно летела из-под копыт, седло скрипело. Мысли роились взбудораженными пчелами.

В памяти всплыли слова из рассказа Елены: «"Бог" остался без золота и серебра и фактически превратился в обычного человека». Вот-вот. С золотом и серебром любой чувствует себя богом, а без них всемогущество сразу коту под хвост. Еще вспомнилось: «Чем большую мощь обретали, тем больше воевали друг с другом в желании править миром в одиночку». Это заставило погрустнеть. Цивилизации гибли или в очередной раз начинали с нуля, но в их поведении ничего не менялось. «Смысл жизни – в экспансии» – говорили два очень непохожих человека, Андрей Сахаров и Борис Березовский. Судя по тому, что происходит вокруг, с ними согласно большинство. Но есть и другая точка зрения: «Смысл жизни – в Боге, а Бог есть любовь». Обозначим смысл жизни Х, Бога – У, а любовь к ближнему – Z. Итого: Х = У, причем У = Z. Для отъявленных атеистов уберем в уравнении нервирующее их «лишнее», и останется Х = Z. Казалось бы: куда проще-то?

Увы. Цель каждого – удовлетворить потребности, от голода и плотских радостей до признания значимости окружающими. Ученые даже пирамиду приоритетов нарисовали. В желании достичь цели каждый бежит по головам ближних, надеясь через это обрести счастье. Вновь нарисовалась та же тройка: желание, цель, надежда. Синьор Валентино никогда не останется голодным.

Х = У. У = Z. Х = Z. Люди извлекают кубические корни, берут интегралы и прочие котангенсы, но существует арифметика душ, в которой они теряются, как в ночи. Бродят, ощущая себя несчастными, беспомощно (или дерзко, сжав кулаки, готовые ударить) водят руками… и отталкивают любого, кто окажется на пути. Зато могут не волноваться: конец света для них не наступит. Потому что света они не видели. Трудно понять, что Х = Z, если в душе нет У. И пирамида потребностей вдруг оказывается картонной, она заваливается и становится тоньше волоса. Выясняется, что она заслоняла собой солнце. Если Х = Z, то с потребностями, о которых говорят ученые, проблем не возникает вовсе или они не кажутся проблемами. Но только если Х в человеке действительно равно Z.

От размышлений отвлекли звуки, нехарактерные для лесной дороги. Сначала донеслись удары молота по наковальне, вскоре послышались множественное ржание и голоса. Лес закончился. Впереди шумело торжище Срединного Погоста. Георгий выехал на перекресток перед заполненной торговыми лавками улицей, по соседней дороге сюда же медленно двигался всадник. В объятиях широкоплечего витязя, не узнать которого было невозможно, сидела, свесив ноги на одну сторону, светившаяся от счастья девушка в платке и нарядном платье. Котеня нежно прижимал ее к груди, она склонила голову на его плечо.

Глаза не сразу поверили, а мозг и после этого еще некоторое время отказывался признавать факт, что витязь везет потерявшуюся Ульку. Сейчас она выглядела не крестьянская девчонкой, а красивой девушкой и, практически, невестой.

Кстати, а не она ли…

Память выдала картинку встречи с Котеней и Бермятой на берегу.

Нет.

Хотя, почему? Если одеть в мужской костюм и посадить на коня…

– Егорий?! – Котеня стушевался, щеки густо покраснели, взор споткнулся и покатился куда-то в сторону. – А это…

– Я знаю, кто это. – Георгий нахмурил брови.

Улька не отвела взгляда.