Сказаниада

Лада вздрогнула, но не отстранилась.

– А ты?

Голос был глухим, первую «а» будто выдрали с корнем, прежде чем бросить в воздух.

Вопрос появился неспроста, ширины покрывала на второго человека при таком раскладе хватало с трудом.

– Мне нормально.

Первые же минуты на сыром полу и пронизывающем морском ветерке показали, что «нормально» – вранье. Сбоку поддувало, и ни одна из примененных поз проблемы не решила. Долгая возня Георгия не осталась без внимания. Лада подалась назад и прижалась к нему вплотную. Не успели мысли о том, что это значит, вскружить голову, как донеслось тихое:

– У меня есть муж. Если в какой-то миг покажется, что я делаю что-то неправильно – значит, пересилило нечто более насущное. За тебя я без раздумий шагну в огонь, потому что ты помогаешь отыскать Ульку. В ней моя жизнь. Если ты окажешься недостойным человеком, я наложу на себя руки. Но сейчас тебе холодно, а стоит тебе заболеть, и некому будет спасти меня и защитить. Вот видишь, все очень корыстно и некрасиво. Но это так. Одеял у нас нет, костра разжечь не можем, и согреть единственного защитника может только мое тепло. Можешь меня обнять. Но как сестру, хорошо?

Георгий кивнул.

Оба затихли. Впервые после сказки в избушке он проводил ночь с женщиной. Лодка покачивалась, в борт били мелкие волны, сверху сияли звезды. Странно, но обратно в счастливую избушку не хотелось. Георгий пытался представить Елену на месте Лады и не мог. Елена никогда бы не поступила как Лада и не сказала таких слов. Елена была другой. Водоворотом. Карнизом скалы над пропастью. Салютом, стрелявшим во все стороны. Когда Елена была дома, дом превращался в шапито, все сверкало и куда-то двигалось, вешалка мнила себя театром, а фарс дрался с комедией за право именоваться драмой. А Лада…

Лада сама была домом. Уютным и надежным.

– Почему слухи о твоей невесте говорят, что она поцелована богами?

Соседка тоже не спала.

Георгий поморщился. Говорить в такую минуту о Елене было неприятно.

– У нее татуировка в виде цветка.

– Что такое татуировка?

– Рисунок на теле, он остается на всю жизнь.

– Она сама его сделала? Значит, боги ни при чем?

– По-моему, если в объяснении чего-то люди ссылаются на божественное вмешательство, то они что-то скрывают или им это выгодно.

Больше не прозвучало ни слова.

На заре нужно двигаться на юго-восток. Если остров снова не появится на пути, Георгий с Ладой постепенно достигнут Двои, о которой столько разговоров. И там, за крепостными стенами – Елена.

Все зависит от направления ветра. К утру оно может измениться. Тогда планы станут другими.

Вспомнилось, что викинги возили с собой клетки с птицами, которых периодически выпускали. Если поблизости находилась суша, птицы улетали в том направлении. Если земли не было, они возвращались.

К великому сожалению Георгия, знания интересных фактов не заменяли ни птиц, ни умений.

Разбудили крики. Неподалеку медленно двигалась глубоко сидевшая в воде лодка примерно такого же размера, как у Георгия и Лады. Плаваньем движение лодки не назвать, она, скорее, дрейфовала, у людей на ее борту не было ни весел, ни паруса. Они гребли руками. Шестеро мужчин, пять женщин и четверо детей разного возраста. В рваной одежде, изможденные, они стремились в сторону алевшего горизонта, а со стороны ночи, вспенивая волны, на них надвигался черный, под красным квадратным парусом, драккар.

Драккар – сокращение от «драконий корабль», если переводить с норвежского. А если не придираться, то не только с норвежского. В России драккар тоже назовут драккаром, слово стало интернациональным, спасибо глобализации и западным средствам массовой информации. Корабли такого типа Георгий много раз видел в кино. Собственно, драккар – та же русская ладья, длинная, обвешанная щитами и с большим парусом, а загнутый вверх нос всегда изображал раскрывшего пасть дракона.

Георгий замер: впервые после попадания в новый мир он услышал иностранную речь. Неслись похожие на набор звуков команды, весла мерно взбивали воду. Казалось, еще минута, и огромная махина раздавит переполненную людьми скорлупку. Распоряжался на корабле огромный, похожий на медведя, человек в длинной кольчуге.

Крики ужаса из сильно перегруженной лодки неслись на родном для Георгия языке и были понятны. Люди готовились к смерти. Они перестали грести, не было смысла. Сейчас они прощали друг другу былое и прощались навсегда.

По инерции лодка проследовала мимо, и вскочивший Георгий оказался практически между ней и надвигавшейся громадиной – лицом к лицу с глядевшим с борта здоровяком в кольчуге и коническом шлеме. Чернобородый воин напоминал медведя, как фигурой, так и выражением лица с маленькими глазами.

Здоровяк что-то сказал.

– Не понимаю. Кто вы? – Георгий обнаружил, что сжимает в руке меч. Даже не заметил, как схватил.

Лада подала шлем и щит. Сразу стало комфортнее.

Весла драккара дружно загребли в обратную сторону и выступили мощным тормозом. Парус упал, корабль резко замедлил ход.

Человек на борту кликнул кого-то, рядом появился второй. Переводчик.

– Кто ты, воин?

– Егорий, витязь с чертовых болот. А вы?