Сказаниада

Витязь, что откачал после отцовских пирожков, собирался отправить ее домой. Улька не могла туда вернуться. Маму жалко, но все как-нибудь образуется. Мама поймет. Пройдет время, Улька станет, к примеру, известной разбойницей или, может быть, придворной дамой. Почему нет? Вдруг ее выберет сам дракон? Бабушка рассказывала, что в древности правители женились на простолюдинках, если те чем-то поразили.

Луну в небе давно сменило солнце, и когда его кто-то загородил, очень новое для Ульки чувство опасности вытолкнуло из сна. В лицо незнакомцу уставился кинжал:

— Отойди!

Склонившегося над ней человека защищал полный доспех, крылатого дракона на шлеме и щите не было. Обычный витязь. Рядом всхрапнул и ударил копытом конь.

А Улька не отрываясь глядела в лицо витязя: он был молод и красив, гладкие щеки напоминали попку младенца, глаза тоже глядели по-детски — наивно и очень по-доброму.

— Простите, уважаемая красавица, я не хотел нарушить ваш покой. Мне показалось, что нужна помощь — вы лежали под деревом, свернувшись в клубок, и рядом не было сопровождающих. Позвольте представиться. — Последовал чинный поклон, как благородной дворянке, хотя Улька была обычной крестьянской девчонкой. — Котеня Блудович, витязь в поисках славы, ревнитель справедливости и защитник слабых. В числе своих еще не слишком многочисленных подвигов могу упомянуть победу над маркизом Карабасом и схватку с самим Соловьем-разбойником, которому я проиграл, но, смею заметить, что лучшему мечу мира проиграть не стыдно. А одно время у меня в оруженосцах ходил сам Егорий Храбрый. Понятно, что после него трудно найти достойного спутника, поэтому временно странствую в одиночку. Могу я узнать, как зовут прекрасную даму?

— Улька. — Улька спохватилась и исправилась: — Ульяна.

— Прекрасная Ульяна, соблаговолите поведать о постигших вас несчастьях, что оставили одной в лесу без имущества и спутников. Расскажите, и виновные будут наказаны. Мой меч и моя жизнь к вашим услугам.

Котеня был славным, глаза — нежными, голос… Журчащий освежающим ручьем голос убаюкивал, как материнские руки. Хотелось утонуть в нем и забыться.

Она рассказала все. Про маму и бабушку, про отца и пирожки. И про то, что ей уже помогли, но требовали вернуться домой, а на это она никогда не пойдет. Доносить на отца тоже не собирается. Как же маме потом с ним жить? Маму больше всего жалко. Улька потому и сбежала, что не хотела рушить ее хрупкое счастье.

Здесь Улька слукавила. Ночью причиной был страх, что отец расправится с ней — тогда никто не узнал бы о случившемся. Но это было ночью, в темноте и после перенесенной жути. Сейчас, в присутствии витязя с очаровательным пушком на безбородом лице, истиной казалось другое — только что сочиненное и выданное за единственно верную правду. Да, прежняя правда отныне выглядела неверной.

Сначала глаза витязя разгорелись, но по мере того, как выяснилось, что драться за справедливость придется с пьющим крестьянином, задор улетучился, и в конце Котеня с облегчением произнес:

— То есть, прекрасная дама возражает против применения насилия к ее родителю?

— Не издевайтесь, благородный витязь, какая же я дама и, тем более, прекрасная?

Со смущенной улыбкой Улька встала и показала руками на скромное крестьянское платье и грязные ноги.

— Что вы! — Котеня пылко замотал головой из стороны в сторону. — В своей жизни я не видел никого прекраснее! Вы так просты, скромны и обаятельны… а что может быть прекраснее?

— Не обращайтесь ко мне на вы, я недостойна.

— Истинный витязь не может говорить с женщиной на ты, если она не слуга.

— Может, — настояла Улька. — Все обращаются, и вы обращайтесь, а то я чувствую себя ослицей, которую назвали конем. Но ослица-то знает, кто она на самом деле.

— Глупости. Но если вам так лучше, я согласен. Тогда и вы…

— Ты.

— …тогда и ты называй меня на ты, просто Котеня. Без всяких витязей.

Улька почувствовала, как запылали щеки.

— Хорошо, Котеня. — Она опустила голову, чтобы витязь не видел улыбки на пол-лица, которую она не могла подавить.

— Спасибо, Ульяна. Давай вернемся к твоей беде. Чем я могу помочь?

— Мне ничего не надо. Не хочу ломать твои планы.

— Снова глупости. Я направлялся в Гевал — слышал от проезжих крестьян, что туда созывают витязей. Возможно, будет война. Непонятно, с кем: никто из соседей поводов не давал, а зариться на чужое и что-то захватывать Кощею вроде бы не с руки, у него другие интересы. Если только какой-нибудь витязь по молодости и наивности что-то учудил в международном масштабе… На моем веку такое тоже бывало. Но все утряслось без войны.

Улька хмыкнула на фразе «на моем веку». Век витязя ненамного превышал ее собственный.

— Пока глашатаи не протрубят срочный общий сбор, я могу ехать, куда хочу, и делать все, что в моих силах, чтобы помочь ближнему, — пылко продолжал Котеня. — Если не хочешь домой, могу сопроводить, куда скажешь. Хоть на край света, только скажи куда.

Улька задумалась.