Сказание о Доме Вольфингов

Юноша поднёс её руки к своим губам и робко поцеловал их, но не вымолвил ни слова. В этот момент из дома выбежал Верноногий и начал скакать вокруг них, шумно лая, как лают все собаки, вновь увидевшие хозяина после разлуки. Подруга всё ещё держала руки юноши в своих и нежно смотрела на него, но вот она уже подозвала пса, потрепала его по загривку, успокоила и, снова повернувшись к Божественноликому, радостно рассмеялась:

– Я не прошу тебя молчать, отчего же ты так и не сказал ни слова? У тебя всё хорошо?

– Да… – ответил тот, – даже лучше, чем просто хорошо.

– Мне кажется, что ты доблестный воин. Встретил ли ты врагов вчера или этим утром?

– Нет, никто не препятствовал мне. Ты сделала мой путь лёгким.

Девушка стала серьёзной:

– Что могла, я сделала, но мы не всемогущи. Наши враги многочисленны, и я боялась за тебя. Впрочем, идём в наш дом. Его уже с гораздо большим правом можно назвать нашим, чем ту хижину близ соснового леса.

Девушка вновь взяла Божественноликого за руку и повела его к двери. Взглянув вверх, юноша заметил на большом камне, игравшем роль дверной притолоки, высеченного Волка – точно такого же, какой был вырезан на потолочной балке в доме Лесного Сумрака. В голове юноши вспыхнула одна мысль. Всё так же глядя вверх, он остановился и сжал руку Подруги, словно прося её обратить внимание на резьбу. Камень с изображением был темнее остальных, почти чёрным. Раскрытую пасть волка когда-то окрасили киноварью, но ветер и капризы погоды почти обесцветили рисунок.

Подруга сказала:

– Вот он: пред тобою знак божества, отца наших отцов, легенды о котором настолько стары, что дни нашей жизни по сравнению с ними всё равно, что капля воды в море. Ты видишь знак нашей печали, знак, напоминающий о нашей беде. Но это и знак нашей надежды. Может быть, он многое изменит в твоей судьбе.

– Что изменит? – спросил юноша, но девушка не ответила и долгое время стояла молча. Златогривый смотрел на неё, а она разглядывала знак Волка, и было видно, что по её щекам стекают редкие слёзы. И юноша вспомнил дом Лесного Сумрака и женщин его рода, что пели пред изображением Волка. Они вовсе не были миловидными, тогда как стоявшая перед ним сейчас девушка была необычайно красива, и всё же Златогривый не мог не заметить какое-то родство между ними.

Вскоре Подруга вытерла слёзы с лица и повернулась к юноше:

– Мой друг, Волк не уведёт тебя от меня, какая бы беда ни приключилась с нами по дороге и какая бы засада ни поджидала нас в конце пути. Да не будет так, что ты у меня на глазах станешь невольником!

Сердце юноши после этих слов наполнилось любовью, в которой он уже решил было признаться девушке, но её лицо вновь просветлело, к ней вернулось весёлое расположение духа, и Златогривый не успел подобрать нужные слова – Подруга позвала его в дом:

– Заходи, Златогривый, заходи в наш дом. Я многое хочу тебе рассказать. Ты такой молчаливый и грозный в своей кольчуге, что мне кажется, будто ты считаешь меня Призраком Пустоши, которым тебя пугал Камнеликий, твой названый отец. Я хочу доказать тебе, что это не так, что я настоящая женщина из плоти и крови, как и все мои предки, а потому я буду есть перед тобой, творя над пищей знак Молота божества Земли.

Юноша рассмеялся от нахлынувшей на него радости и спросил:

– Скажи мне, милый друг, ты считаешь, рассказы Камнеликого вызваны лишь его воображением? Или на самом деле существуют Призраки Пустоши?*

– Старик говорит правду, – ответила девушка. – Об этих призраках в древности было сложено много легенд, и им, несомненно, можно верить, и всё же сама я никогда не встречала Призраков, да и ничего, что испугало бы меня, только злых людей. Может быть, конечно, печаль моего угасающего рода захватила меня так сильно, что я не замечала их. А может быть, они и сами боялись меня и того гнева, что породила печаль моего рода.

Юноша серьёзно посмотрел на девушку. Казалось, её мудрые слова затронули его до глубины души. Она же произнесла:

– Впрочем, мы должны говорить о живых – о тебе и обо мне. Пойдём же, мой друг, – и она легко переступила через порог, увлекая его за собой. Из-за маленьких окон внутри дома было мрачно и темно. Стены и крыша были сложены из камня. Деревянными в доме оказались только лавочки и стулья, а также небольшая надстройка над дверьми в противоположном от возвышения конце зала. Двери эти вели в кладовую. Из дерева были срублены и внешние пристройки, но они, казалось, появились около дома только недавно. Нужно сказать, что сиденья на возвышении были вырезаны из камня прямо в торцовой стене. Резьбы на них было мало, над средним сиденьем красовался образ волка. Юноша оглядел зал. Он решил, что из конца в конец будет футов семьдесят. Сквозь полумрак он сумел разглядеть на стенах те изящные шпалеры, которые уже видел в лесной хижине.

Девушка подвела Златогривого к возвышению и остановилась, опершись о подлокотник одного из каменных сидений. Некоторое время она молчала, а затем обернулась, посмотрела на юношу и произнесла: