Сказание о Доме Вольфингов

– Ты хочешь, чтобы я сказала то, что ты и без того знаешь? Хорошо. Я видела, как ты молод и красив, знала, что ты сын благородного, достойного и бесхитростного мужа и прекрасной женщины, отличавшейся большим умом и умением вести приятные беседы. Я видела, что ты добр, щедр и простосердечен, как и твой отец, и в то же время что ты перенял от своей матери столько ума, сколько и сам не подозреваешь. А ещё ты жаждал подвигов и внимания женщин.

Девушка немного помолчала. Златогривый тоже, но вскоре он прервал это молчание:

– Не замешаны ли здесь чары? Может быть, ты привлекла меня к себе, в лес, с их помощью?

Подруга покраснела:

– Я не колдунья, но Лесная Матушка сделала восковое подобие тебя и пронзила его булавкой от пряжки моего пояса прямо в сердце. Каждое утро она поёт заклятия, ударяя по нему дубовой ветвью. Но скажи, Златогривый, не помнишь ли ты, как однажды во время прошлой уборки сена, когда все отдыхали на лугу прохладным вечером, к вам пришёл сказитель? Он играл на скрипке и пел песню, что растопила ваши сердца. В ней говорилось о диколесье, о страсти, об опасностях, о чарах и о любви на всю жизнь. Ты помнишь эту песню, мой друг?

– Помню, – ответил юноша, – помню, что, когда сказитель допел её, Камнеликий начал рассказывать свои истории про лес, и тогда сказитель запел ещё, а потом ещё, пока его песни не засели у меня накрепко в самом сердце.

– Этот сказитель был не кто иной, как Приручивший Лес, и это я послала его спеть тебе и твоим близким, решив, что, если ты услышишь эти песни, тебя потянет в лес, и тогда ты найдёшь нас.

Юноша рассмеялся:

– То есть ты не сомневалась в том, что, если мы встретимся, ты сможешь сделать со мной всё, что захочешь?

– Верно, – согласилась девушка, – я почти в этом не сомневалась.

– Мудрое решение, – согласился Божественноликий. – Но раз уж мы теперь говорим друг другу всё, без обмана, то скажи мне, почему же Могучеродный тогда напал на меня? Я уверен, что он хотел меня убить.

– Я не лгала тебе, когда говорила, что иногда его так тянет в бой, что какое бы ни было у него тогда при себе оружие, всё просится прочь из ножен. Но есть ещё кое-что, что я должна рассказать тебе о моём брате. За два дня до твоего прихода он был в городе в таком же обличии старика, в каком ты уже встречал его со мной на рынке. Его приняли в бражном зале твоей семьи как гостя, и он вновь увидел тебя рядом с Наречённой. Он заметил, как она смотрит на тебя взглядом, полным любви (так он говорил мне), и решил, что ты легко добился этого. Он и сам глядел на Наречённую с любовью во взгляде (этого он уже не говорил мне) и решил, будто нет никого, кто её достоин, а потому ты должен полностью отдать себя только ей. Друг мой, пойми, брат – благородный человек. Тем днём, когда мы встретились с тобой, я сказала ему, что ты появишься у нас уже вечером (я немного предвижу грядущее). Он ответил: «Послушай, Лучезарная, если он придёт, я ведь могу и копьё в него всадить». – «С чего же? – удивилась я. – Разве он поможет нам, если умрёт?» Он тогда ответил: «Мне всё равно. Свою службу я сослужу. Ты спрашиваешь, с чего я убью его? Я скажу тебе: этот юноша своей ложью терзает прекраснейшую женщину в мире. Женщину, которой пристало быть матерью вождей и сопровождать воина в день его гибели. Я видел её, и она такова!» Я сказала ему: «И в самом деле, какое большое удовольствие ты получишь, убив его!» Он же ответил: «Да, я буду рад. А однажды и она отблагодарит меня, когда возьмёт меня за руку, и мы отправимся к брачному ложу». Тут я ясно увидела, что нас вскоре ждёт, и сказала брату: «Хорошо, Могучеродный, метай копьё и обнажай меч, но ты не убьёшь его. Однажды ты будешь стоять рядом с ним вместе со всеми нами под стрелами смуглолицых». Так я ему сказала, а он свирепо взглянул на меня и ушёл. Весь день он тогда не показывался мне на глаза, и лишь случайно я оказалась рядом как раз тогда, когда ты подошёл к нашему жилищу. Что ж ты, Златогривый, схватился за рукоять меча? Отчего же ты покраснел, а на лице твоём читается гнев? Неужели ты хочешь драться с моим братом оттого, что он любит твоего друга, ту, с которой ты играл с самого твоего детства, твою сестру? Оттого, что он жалеет её, когда она печалится?

Нахмурившись, с диким выражением в глазах, юноша сказал:

– Её заберут у меня силой?

– Друг мой, – возразила ему девушка, – ты ещё не настолько мудр, чтобы не быть временами глупцом. Разве сама она не отказалась быть твоей с тех пор, как узнала, что ты отдал себя другой? Разве она не заметила в тебе никаких перемен за минувшую зиму и весну? Разве её всё устраивает в тебе?

Юноша ответил:

– Ты говоришь со мной откровенно, и я отвечу тебе тем же. Четыре дня назад она поведала мне, что знала о том, как я искал в горах свою любовь. Она горько пристыдила меня, и я потом плакал, видя её печаль.

И Златогривый передал возлюбленной всё, что Наречённая тогда сказала ему, слово в слово, ведь ни слова из этого разговора не стёрлось из его памяти.

Подруга сказала ему:

– Она получит знак, что так желает, и я сама передам его ей.