Сказание о годах Хогэн

— Существует старинное изречение: «Государь повелел отрубить голову отцу»[464]. Если такое случалось в старину, — оно и буддами разъяснялось. Когда же мы посмотрим на разъяснение в сутре «Кангё»[465], мы увидим, что в ней цитируется «Конда ронгё»[466]. От начала нашего мира можно насчитать 18 тысяч дурных королей, которые нанесли вред своим отцам для того, чтобы добиться владения страной. Так много было королей, убивших собственных отцов, из желания обладать рангом Получившего страну в свои руки.

Слов нет, мне очень и очень стыдно, что жизнь Вашего батюшки, которому выпало стать врагом династии и не удалось спастись бегством, зависит от посторонних людей. Кроме того, из-за одного этого дела впустую пропадут Ваши старания соблюдать и долг верноподданного, и сыновний долг. Но если Вас лишат отца без вашего ведома, это даст Вам возможность как следует выполнить Ваш сыновний долг в будущих рождениях, — такое постыдное предложение сделал он.

Ничего на это не отвечал глава Левых монарших конюшен, только слёзы у него полились потоками.

— Тогда пусть кто-нибудь распорядится, как тому следует быть, — сказал он.

— В таком случае, — сказал Масакиё, — позвольте успокоить Вас по поводу Вашего доброго имени, — и насухо вытер бегущие по его лицу слёзы. Приняв невозмутимый ввд, он пошёл к особе Вступившего на Путь.

— В нынешнем сражении господин Ёситомо проявил верноподданничество как полководец; он собственной рукой застрелил и ранил множество воинов. Тем не менее, за свои воинские подвиги он не получил никакой награды. В то же время он получает повеление: «Приди, обезглавь такого-то!» Наградой за его верноподданничество может стать только дарование ему возможности сохранить жизнь собственному отцу. В то же время Киёмори, хотя он и не выказывал явного верноподданничества, много сделал для величия державы, и вся его семья гордится милостью государя. Не думаю, что Ёситомо должен будет подставить свою голову. Если люди станут говорить дурное, какую они смогут выдвинуть клевету? Он устроит монашескую келью где-нибудь в Восточных горах[467]. Если она окажется в почитаемом месте, к ней станут приходить люди и возглашать там нэмбуцу[468].

Так он сказал, и Вступивший на Путь, пролив прежде слёзы, сложил молитвенно ладони и радостно произнёс:

— Воистину, нет у людей драгоценности большей, чем их дети. Кто бездетному человеку поможет, когда изменится его положение? Забывать об этом нельзя ни в одном из рождений.

Ёситомо в глубине своей души подумал: «О, это было бы жестоко, но могут, ведь, сказать, что-де неизвестно, может быть, сейчас его зарубят!» — и с таким видом, будто и не бежали по его щекам слёзы, проговорил:

— Тогда дайте Масакиё сесть в его экипаж!

— Пожалуйста, — ответили ему и выкатили экипаж из некрашенного дерева.

Внезапно к Масакиё пришло сожаление от предстоящей разлуки, так что он был даже не в силах выехать. Потом он против собственной воли двинулся в путь, приговаривая: «Скорее, скорее!»

Когда наступила середина ночи, — хоть и не знали, где и что, — в восточном направлении не поехали, а от западной части Ситидзё[469] поехали по дороге Красная Птица[470]. Силач Хадано Дзиро нёс паланкин.

На дороге Красная Птица, где Масакиё собрался пересесть в паланкин из экипажа, его обстрелял Камада, который после этого взял меч и стал ждать. Хада-но Дзиро, ничего как следует не поняв, удержал Камада за рукав и сказал:

— Э, господин! Что Вы задумали? Я как-то не понимаю этого. Неужели мы потеряем его? Это правда, господин Вступивший на Путь не в силах стать врагом династии. Но от кого государю довелось узнать о нынешнем главном военачальнике? Это произошло под влиянием Вступившего на Путь. Говорят, будто много участников прибыло из Восточных провинций. Так это тоже благодаря господину Вступившему на Путь. Конечно, всё делалось из последних сил, по государеву повелению, но как же можно в самом деле позволить отрубить голову собственному отцу?! Ещё и ещё раз — как жаль его! Завтра в Поднебесной состоится состязание по стихотворным экспромтам. Люди укажут имена победителя и тех, кто проиграет состязание.

Так вот, в давние времена, когда господин из провинции Иё[471] был владетелем провинции Сагами, его перевели в Камакура. Самураи из Восьми восточных провинций попросили, чтобы господин Хатиман[472] был их главой. Поскольку Вступивший на Путь является его сыном, он — наш глава, а его сын — начальник ведомства — тоже наш глава. Среди прочих и наш господин тоже находится под опекой господина Вступившего на Путь: он воспитан им и очень к нему близок. Отчего же Вы с такой лёгкостью приготовились всё исполнить? Даже если дело не доводить до прямой помощи ему, нужно, по крайней мере, дать его светлости возможность произнести последнее нэмбуцу.

Камэда не признал такие доводы достаточными.

— Тогда так и скажите, господин мой.

Ёсимити, ухватившись за оглоблю экипажа и горько плача, вымолвил: