Сказание о граде Ново-Китеже. Роман

- А на посадском народе теперь облога белым железом лежит, - горько сказал Истома. - И в городе, и в деревнях на все облога: и на курицу, и на собаку, и на кошку. Зимой прорубь в озере сделаешь, воду брать, и за ту щепотку белого железа в Детинец неси. А еще огульные работы придумали. Выгонят стрельцы весь посад или всю деревню, всех без разбора, огулом и ведут в Ободранный Ложок. Сказано же: огульная работа! А старица говорит - богова работа. Не пойдешь - стрельцы семь шкур спустят, а на Ободранном Ложке с тебя восьмую шкуру сдерут! Из последних сил выбьют! Горше адовой муки тот Ободранный Ложок. Сколько там душ загубили! Возами мертвецов возят в тайгу, на древнее кладбище, а теперь там такое кладбище - глазом не окинешь. На городских кладбищах запрещено тяглецов умерших хоронить, чтобы бабьего воя не было.

- Не гневи, Истома, господа вседержителя роптанием своим. Благостно живем, по преданиям дедов и прадедов наших! - умильно возвел поп глаза к потолку. - И вот вам весь сказ: про белое железо и про заворуя Ваську Мирского. Не бывать бунтам противу Детинца!

- Пес ты старый, глухой, слепой и бесчухий! - вскричал Истома. - Не загадывай, поп! Таскал волк, потащут и волка. Узришь ты бунт! На щепки Детинец разнесут!

Но упившийся поп уже спал, положив голову на стол.

- В жизни не слыхал такого популярного доклада, - мрачно ухмыльнулся мичман, глядя на попа. - Бурные аплодисменты! Все встают.

Истома бесцеремонно сдернул «докладчика» с лавки и, подсаживая в зад, затолкал его на полати. Увидев, что и Сережа спит, полулежа на лавке, он осторожно поднял ноги мальчика на лавку, сунул ему под голову засаленную подушку и накрыл своим кафтаном.

Глава 7 НОЧНОЙ РАЗГОВОР

Где деготь был, там след останется.

Пословица

1

Косаговский, нагнувшись к чадику, с растерянной какой-то улыбкой глядел на листочек, только что вытащенный им из кармана кителя.

- Что это у вас? - спросил капитан.

- Календарный листок. Дома сорвал и в карман положил. На листке кроссворд, думал в Балашихе буду решать.

Ратных наклонился, через плечо летчика взглянул на листок и покачал головой.

- Всего суток пять, как мы с Забайкальской выехали на рассвете, а событий и приключений на целый роман.

Виктор перевернул листок, и капитан прочитал на обороте:

- «Как хранить зимние вещи» и «Как делать рисовый пудинг».

- Как раз то самое, что нам нужно! - мрачно сострил Птуха.

- Погодите, Федор Тарасович. Тут есть еще «Исследование галактики».

Капитан обернулся - его тронули сзади за локоть. Это был Истома, куда-то уходивший. Странный взгляд юноши, тревожный и торжествующий, удивил капитана.

- Вы что-то хотите сказать нам, Истома?

- Есть у меня белое железо, - шепнул юноша, взглянув опасливо на полати, где храпел поп. - У соборного протопопа чуток достал. Пробую вапу[26] из него сделать. В боковушке своей от деда прячу. Вот!

Истома положил на стол кожаную затяжную кису. Растянув ее, высыпал на ладонь капитана сероватую металлическую крупу.

- На махорку-полукрупку похожа, - удивился мичман.

Металл не блестел, словно пыльный, не производил впечатления. Крупные зерна были круглые, скатанные. Капитан взял зернышко, покатал в пальцах, прикусил зубом.

- Я так и думал! - сказал он и часто задышал. - Давайте, Виктор Дмитриевич, Сергунькин нож и кислоту. Он словно в воду глядел, пригодилась его кислота.

Сережиным ножом зачистили большое зерно и стряхнули на него со стеклянной палочки каплю кислоты. Металл не изменился.

- Так и есть, язви его! Платина! - сказал торжествующе капитан.

Слово упало в тишину тяжело, как тяжел был и сам металл. Мичман осторожно, почтительно взял с ладони капитана самородок и понюхал его, будто у благородного металла должен быть свой, особый запах.

- Платина! - с уважением повторил он. - Это же кошмар!

- Крупные самородки старатели зовут шарашками, а крупу помельче - блошками, - передвигал капитан по ладони зерна платины. - И я голову даю на отсечение, что это та самая платина, о которой я вам рассказывал, Виктор Дмитриевич. Та, что братчики через границу несут. Такая же обработанная, скатанная, аллювиальная.

В окно вдруг постучали, и невнятный голос крикнул что-то с улицы. На дворе залаял Женька.

- Кто это? - насторожился капитан.

- Обхожие стрельцы приказ дают гасить печи и огни, от пожару. - Истома задул чадик. - Да и поздно уже. Скоро первые кочета запоют.

- Выйдем во двор. Поговорить надо, - сказал Ратных.

2

На дворе навстречу им обрадованно бросился Женька. Над Ново-Китежем висела зеленая луна. Скупо тлели в городских избах лучины и чадики и гасли один за другим. Только в Детинце не гасли окна. Немую тишину всколыхнул вдруг жалобный, отчаянный крик. Грабят кого-нибудь или убивают? Но никто не откликнулся на призыв о помощи, не щелкнула ни одна щеколда. Только стрельцы на стенах Детинца начали протяжную перекличку, возглашая славу русским городам.

- Сла-авен!.. - кричал невидимый в ночи стрелец, постукивая древком бердыша в бревенчатый настил стены. - Славен город Вязьма!