Сказание о Громушкиных

Простите, что не на все вопросы ответил. В частности, о литературе. Могу сказать только, что это слишком широкий вопрос. Сейчас вот перечитываю Диккенса, все подряд, и мне кажется, что ничего лучше нет, то есть мне не нужно. А вообще на такие темы лучше разговаривать, сидя за столом и держа в руке чашку чая или, если угодно, рюмку водки. Но Вас это не устраивает. Вопрос, что я люблю больше – прозу или поэзию, поставлен некорректно. Все равно, что спросить, что я предпочитаю – котлеты или яблоки. Иногда читаю одну прозу, иногда нужна бывает только поэзия. С другими людьми, может быть, все происходит иначе, не знаю.

А Ваше предсказание насчет погоды, как ни странно, сбылось. Ровно шестого ноября подул холодный ветер, температура "за бортом" упала до -20, а потом повалил снег и дороги стали непроезжими, т. к. их никто, естественно, три дня не расчищал. Откуда Вы это могли узнать? Совпадение, другого объяснения нет.

В общем, я скучный, злой старик, так что, если Вам надоело мне писать, бросьте.

Я не обижусь. Стар я для игр, дорогая Юля. Тем более что, честно говоря, до конца не понимаю, откуда Вы взялись, чего хотите и зачем придумали фантастическую ситуацию с машиной времени. Еще раз простите.

Ваш

В. Заставский.

Кстати, это псевдоним.

14 ноября 1975.

Дорогой Сергей Валентинович!

Ради Бога, простите за назойливость – я же поняла из последнего Вашего письма, что "игра", то есть переписка со мной, Вам не нужна, а к тому же Вы в глубине души все-таки допускаете мысль, что меня подослал Григорий Борисович. Понимаете, о ком я? Да, да – именно он, Крысак Григорий Борисович, вот что Вы думаете, потому и ответили мне раздраженно, не называя никаких имен, кроме ненавистного Олина. И насчет беседы за чашкой или рюмкой Вы тоже правы, это, увы, невозможно. Жаль, что в восьмидесятые годы я была еще слишком молодая и глупая, чтобы встретиться с Вами лично и обо всем расспросить, меня тогда ничто не интересовало, кроме истории и моего друга, а потом мужа Миши, я и книги-то Ваши прочла позднее, мне свекор посоветовал, они все стоят у него на полке. Мой свекор – филолог, профессор Воскресенский, сейчас ему уже много лет, а тогда, в Ваше время, он был еще сравнительно молод, книги Ваши читал, и о многом, что с Вами потом происходило, знает.

Если Вам не хочется отвечать, повторяю, не отвечайте. Я приду к дубу, и если не найду письма, значит, так тому и быть…

Но об одной вещи я написать обязана. Вам решать, как поступить, но мне известно, что этому Олину грозят крупные неприятности. Я понимаю, что вторгаться в прошлое не имею права, да и не получится. И все-таки, если Вы мне верите и если, конечно, сочтете нужным, предупредите его, чтобы привел в порядок свою дачу. Она же в двух шагах от Вас! К нему на днях пожалуют друзья Крысака. Это точно. Кстати, они побеседуют о нем и с Вами – ведь Вы с ним знакомы и дачные соседи. Григорий Борисович человек весьма любознательный, так что…

Вот, теперь Вы точно решите, что Крысак – мой друг, товарищ и брат. Ну и ладно. Считайте меня кем угодно, но прислушайтесь.

А про пседвоним Ваш я знаю и уважаю Вас – потому что знаменитая и редкая фамилия Булгаков другому писателю ни к чему. Как сказал бы товарищ Сталин, "зачем нам два Булгакова?".

Юля.

17 ноября 2005 г.

Дорогая Юля! Опять Ваше письмо шло очень долго, в законах физики я не силен, и вообще все это более чем странно… Ну, да Бог с Вами.

Пишу Вам сегодня, чтобы завтра с утра положить письмо куда нужно. За окном вдруг опять пошел снег, выходить на ночь глядя не хочется.

Я уже не знаю, что и думать о Вас. Знаю одно – кем бы Вы ни были (в перелеты из одного века в другой я, извините, все равно не верю!), Вы подвергаете себя большой опасности. И этого как человек, который много старше Вас и все-таки мужчина, я допустить не имею права. Не знаю, кто Вас информирует о намерениях Крысака, знаю только, что делать это он может с провокационной целью – проверить, сохраняете ли Вы услышанное в тайне, как наверняка поклялись ему. И, узнав, что не только не сохраняете, но используете во вред Крысакам, он причинит Вам зло, и нешуточное.

Так или иначе, друзья Григория Борисовича действительно посетили дачу Хрипунова, провели там несколько часов – уж не знаю, с какой целью, – а потом заглянули и ко мне, но… пришли, понюхали и ушли.

Хрипунова мне ни капли не жаль, тот еще борец! Мелкая тщеславная сволочь, вот он кто, и пусть это читает Григорий Борисович, если доберется до этого письма.