Сказание о князе Дмитрии и Волхве

А говорить Дмитрия научил ещё его воспитатель монах Вениамин. Когда Дмитрий остался сиротой, то этот удивительный человек не только сохранил для мальчика его наследственные владения, обучил нравственности на основе христианских писаний, но и научил умению владеть словом, умами и эмоциями слушающих.

Результат речи Дмитрия был прост: нападавшие на селение были наказаны, но не казнены. Обговорили и то, как дома погоревшие отстроят, и то, как имущество пострадавшим возместят.

Потом долго говорил людям Дмитрий о том, как страх расправы и жажду мести меж людьми – можно и нужно помощью взаимной заменить. О любви христианской он говорил, о прощении, о Боге!

… Договор о нерушимом мире был подписан. Он был заключён не на бумаге только, но и в понимании многих людей.

Дмитрий ставил своей целью опоясать свою вотчину круговой порукой мирных соглашений между князьями. Он спешил сделать мирный договор надёжным, а его нарушения – неотвратимо, неизбежно наказуемыми.

… Солнце почти скрылось за горизонтом. Тела погибших предали земле по христианскому обычаю. На колокольне небольшой церквушки мерно звонил колокол. Но и так почти все жители были здесь, чтобы проститься с теми, кто отдали свои жизни, спасая их…

* * *

Прошёл год.

Радонеж жил теперь у Дмитрия. Он повзрослел. Он рвался фехтовать, стрелять, скакать верхом. Конечно же, Дмитрий учил его этому. Смотрел Дмитрий и за тем, чтобы хрупкий телосложением парнишка не надорвался от какой-нибудь непосильной тяжести, стремясь во всём походить на князя.

Но было обучение и книжной премудрости. Грамоте его давно обучили, но у Радонежа были невероятные способности к языкам. Он мог на лету запомнить слова незнакомой речи – и уже больше никогда не забывал их и мог в точности повторить.

Дмитрий настаивал на том, чтобы мальчик учил иноземные языки.

А Радонеж сопротивлялся этому, считая такие занятия уделом писарей и монахов.

И в это утро они говорили о том же:

– Я хочу быть воином настоящим – как ты, как отец! Зачем мне эти разговоры на иных наречиях!

– Да мало ли у нас воинов? А вот дипломат из тебя настоящий может получиться! А это много нужнее, чем мечами махать!

Сколько воинов вокруг! Силы – не меряно! Но мудрости – никакой! А дипломаты – они и без оружия победу одержать могут!

– Видел я твоих дипломатов! Они все лгут! Они – всегда лгут! Даже во сне они, наверное, сами себе лгут, чтобы наяву не проговориться!

– Но кто же тебя лгать заставляет?

– Пока – никто. Потому, что я – с тобой.

– Ну вот, и учи языки иные, чтобы меня такие лгуны не обманули! – нашёл решение Дмитрий.

– Ладно! – сдался Радонеж.

Сегодня они собирались подписать последний из двенадцати договоров, который должен был бы обеспечить мир и порядок на окрестных землях.

Радонеж подал Дмитрию тонкую кольчугу.

– Не надо! Не на битву ведь едем! И не на пир даже! Про всё ведь уже договорено, только бумаги подпишем – и домой вернёмся!

* * *

Они подъезжали от лагеря, где стояли станом у реки, к городским воротам, когда всё случилось… Ратники князя не успели заметить тех, кто стреляли. Стреляли не из луков, а из арбалетов, с большого расстояния. Две стрелы, одна за другой…

Радонеж тоже не видел тех, кто стреляли.

Он любил князя Дмитрия как отца. Он всегда знал, что готов отдать за него свою жизнь – и не только как ратник, но и как сын.

В этот день вообще всё не так пошло… Князь не надел кольчугу, и Радонеж с каждым шагом его коня ощущал незащищённую спину князя.

Вот они спешились у ворот…

Радонеж услышал только свист стрел. Он чуть подпрыгнул, чтобы покрепче обнять своего названного отца за шею и закрыть его, закрыть своим телом…

* * *

Дмитрий держал на руках тело Радонежа, пронзённое стрелой, боясь пошевелиться.

Он понимал, что это – конец: рана – смертельна.

Перед городскими воротами, где всё произошло, начинала собираться толпа любопытных: крестьян, ремесленников, что ехали в город или из города.

Несколько ратников Дмитрия бросились в погоню за теми, кто покушались на жизнь князя.

Остальные безмолвно окружили Дмитрия, который опустился на колени и продолжал держать на руках умирающего Радонежа. Он не замечал, казалось, ничего вокруг и словно пытался удержать утекающую с каждой минутой жизнь своего названного сына.

«Боже! Спаси его! Возьми лучше мою жизнь!…» – Дмитрий взывал к Богу из глубины сердца, хоть и понимал, что сделать уже ничего нельзя…

Вдруг в толпе собравшихся людей послышались голоса – испуганные, недоброжелательные, удивлённые:

– Колдунья!

– Волхва!

– Явилась! Кровушку православную почуяла!

– Свят! Свят! Свят! Чур меня!

Дмитрий поднял взгляд от тела Радонежа.

От леса шла высокая светловолосая женщина, одетая в белую рубаху до пят, по, как говорили, языческому обычаю.

Толпа перед ней расступилась, словно боясь её прикосновения. Многие крестились.

Она подошла, опустилась на колени рядом с князем.

Сказала тихим, ровным и уверенным голосом:

– Держи крепче, княже, стрелу достану.

Она очень точными и сильными движениями тонких изящных пальцев обломила наконечник стрелы и затем выдернула стрелу из тела мальчика. Кровь брызнула фонтаном.