Сказание о Луноходе

Доктор брал мешок и тоже улыбался в ответ, мол, что шутка понравилась, а сам от злости зубами скрежетал. Один бурят Котов считал, что потеря у мужика яиц ничего плохого не означает, потому как такая потеря на работе никак не сказывается, а может, еще и лучше для работы становится, что у тебя яиц нет. Сколько коней буйных, чтобы спокойнее в санках ходили, от маршрута не отвлекались, Котов чикнул? Скольких кабанчиков оприходовал, чтобы мясо мочой и вонью мужицкой не отдавало, и ничего, только на пользу шло. В сельхозакадемии как учили – сперму от рекордсмена отбирать и, в колбочках заморозив, хранить до использования, чтобы отборное поголовье в стране формировать, а не хлюпиков недоделанных. Исключительно от элитных самцов сперму отбирали, чтобы показатели колхозные повышались, а все остальное – барахло, только жрут, мычат и ссутся, а значит, и достоинство мужское им ни к чему. Если в кабанчике веса недостает, а конь хромоногий, зачем такую глупость плодить? К этим выводам пришла сельхозакадемия. И у людей, значит, надо ко всему научно подходить, с расстановочкой. Поэтому, считал Котов, Доктора никто обрезанием яиц не обидел, а даже наоборот, помог. Ему теперь куда легче жить стало.

– Если вдруг до меня очередь дойдет, так я только спасибо за такое скажу! Насколько мне свободней и чище на душе станет, – размышлял Котов, – да только никак до меня ветеринары не доберутся!

А кому детей надо, так шагай в детский приют и любого забирай, детей без родителей в приютах хватает. Вожатый сам троих усыновил, один на подводной лодке вокруг Земли ходит, второй Академию точных наук возглавляет, толстенный учебник по коррозии металлов сочинил, третий, младший, – полярник, руководит добычей реликтовой воды. Замечательные ребята, никогда не скажешь, что они Вожатому не родные.

После охоты бурят Котов заботливо чистил ружья, любовно их осматривал, поглаживал и ставил на место. Обычно после охоты ему тоже перепадало – требуху, кишки, легкие, обрезки он уносил птицам, а в этот раз Вожатый подбросил кабанью лопатку, лосиные мозги и голяшки с копытами. Будет пировать!

Когда санки подъезжали к дому, сразу поняли, что в Завидово приехала Татьяна. Еще издалека были слышны песнопения и звоны. Святую Татьяну повсюду сопровождали певчие, оглашая окрестность церковными гимнами. При появлении Любимой Сестры били в колокола, Вожатый позволил. Теперь церковные колокола звонили не только по государственным праздникам, а также при появлении Вожатого, Дорогого Сына и Святой Татьяны. В последнее время оглушительный звон возвещал о присутствии несравненной Натальи Сергеевны.

Войдя в переднюю, все поразились обилию зеркал, расставленных повсюду. Комнаты – столовая, гостиная, бильярдная, холл, лестницы, коридоры и даже туалет – были заставлены всевозможными зеркалами. Откуда только их набрали! Некоторые уж точно вытащили из старомодных трюмо, другие – из платяных шкафов. Были здесь и совершенно новенькие, и в рост, и маленькие, самые разнообразные. Вожатый неодобрительно огляделся вокруг:

– Картины еще куда ни шло, а это зазеркалье к чему?!

– Оборотней ловлю, – объяснила Святая Татьяна. – Глядишь, вроде человек идет. Человек как человек с виду, как мы вроде, а в зеркало глянь, а он там не отражается! Получается, оборотень, а хуже – вампир! Взмахиваю платочком, монашки псалмы начинают петь, и нету нечисти проклятой, пропадает. Одного намедни словила, – тяжело вздохнула Сестра.

Этот «один» оказался Мишка-плотник, который приходил подремонтировать в трапезной стулья. Чтобы удобнее было мастерить, Мишка решил разложить инструмент, гвозди и досточки по полу. Для сохранности, дабы ничего вокруг не попортить, а особенно старинные зеркала, пришлось ему сдвинуть все сестрины мебеля в стороночку. Он комоды с зеркалами бережно-бережно передвигал, а одно, уж совсем древнее, возьми да и лопни! И не просто лопнуло, а все на пол мелкими брызгами просыпалось. Когда Татьяна в комнату вошла, Мишка как раз осколки веником заметал. Смотрит Святая Татьяна, зеркала ее не на месте, а одно – пустое, лишь рама угловатая маячит. Хотела уже на Мишку заругаться, а бабка-монашка, что рядом ходит, как заверещит:

– Бесы! Бесы! – и пальцем в Мишку-плотника тыкает. – Нечистый! Нечистый! Спасите! Господи, помилуй!

Этого беса автоматчики из сестриной охраны в минуту скрутили, а что дальше делать, не знают. Мишка перепугался. Бабка-монашка разохалась, рассказывает, что раньше бесов на костре жгли, что огонь беса по-настоящему сжирает и зло навеки рассеивает. Любимая Татьяна думала сначала своими чудодейственными руками человека из бесовского плена вызволить, но забоялась. А вдруг с руками что произойдет, почернеют или дрожь проймет, или пальцы скрючит?! Пока размышляла, посадили Мишку в клетку собачью, там где овчарок держали. Думали-гадали, как с ним, с бесом проклятым, быть. В конце концов, набрали святой воды и пошли его через решетку кропить. Два ведра воды на Мишку вылили, а он дурак, плачет:

– Простите за зеркало! Пнул случайно, вот оно и развалилось! Простите, отработаю!