Сказание о Майке Парусе

Маркел потупился: припомнил-таки Иван Савватеевич давний разговор, не позабыл. Мозговитый мужик, цепкий, даром что грамоты — кот наплакал. Вот и сейчас — в самый корень смотрит, главную суть наизнанку выворачивает. А Чубыкин продолжал, напряженно шевеля тяжелыми скулами, словно бы перемалывая слова:

— Через недельку уляжется Тартас, плоты ладить можно. На них и сплавиться вниз, к приречным селам. Самый безопасный путь: на реке не зацапают, за плотогонов примут. И время подходящее теперь: мужики на пашнях, все гуртом, — легче их разыскивать и разговор вести. А покеда время терять не надо. Всех, кто не обучен военному делу, поставить под ружье, сколько можно научить стрельбе, боевым приемам. Заняться этим должны бывшие фронтовики. Да не муштрой, чем в армии нас пичкали, а учите воевать по-новому, в условиях тайги и болот непролазных. Здесь мы хозяева, а дома и стены помогают. Хитрость и сноровка, знание тайги должны заменить нам хорошее оружие, каким Колчак вооружен до зубов. Верно тут балакал Фома Золоторенко: нема у нас ни пушек, ни пулеметов, и ждать неоткуда. Англичанин или тот же американец пушки нам не пришлет. Но и голыми руками медведя не сломаешь. Нужна на первый случай хотя бы рогатина, а там, даст бог, в бою кое-чего добудем. Значится, надо собрать какие ни на есть ружьишки; на што только можно, вплоть до последней коровенки, выменивать боевые винтовки, патроны, порох, ежели это добро где-нибудь будет обнаружено. Иного выхода я не вижу... — Чубыкин тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб, облизал серые, словно обметанные окалиной, губы. По привычке стал тискать и теребить обеими руками свою рыжую бороду. Видать, волновался: такую длинную и ответственную речь говорил он, может быть, первый раз в жизни.

— ...Теперь, что касаемо этих самых листовок и воззваний. Надо всех, кто разумеет грамоте, засадить, штобы писали призывы, да не какие-то трали-вали, а которые пронимали ба до печенок. Слова штобы были понятные самому что ни на есть темному мужику, и штобы говорили с им, как живые. Эти бумаги мы разошлем, куда сами дойти не сможем. Майк Парус наш давно рвется на такое дело — ему и карты в руки... Давайте, товарищи, отныне забудем свои имена, а будем называть друг друга кличками, какие каждый себе придумает. Этак безопаснее и для нас, и для наших семей, да и следы свои, в случае чего, легче запутать. Меня, к примеру, давно прозвали Охотником, Фому Золоторенко — Кузнецом, пущай так и останется. Хотя, — Иван Савватеевич скривил в усмешке твердые губы, — хотя, к примеру, зайца хоть медведем обзови, он все одно храбрее не станет...

Мужики зашевелились, зашушукались.

— Меня кличьте слоном! — поднялся с земли дед Сила и стукнул кулачишком по впалой груди. — Слыхал, есть животная такая, ростом поболе дома, а ножищи — што кедры столетние. И хобот у ево...

— Дак то, можа, комар? Ежели с хоботом-то?

— Нельзя тебя, дед Силантий, слоном кликать, — серьезно сказал Золоторенко.

— Ето почему так?

— Слон, кажуть, три бочки воды за раз выпивае. А ты столько сможешь?

— Дак еслиф поднатужиться...

Мужики захохотали. Только Кузьма Сыромятников не улыбнулся, нервно тискал в руках свой картуз.

— Такие серьезные дела так не решают, — тихо сказал он Чубыкину. — И опять этот хохол...

Иван Савватеевич, сгоняя с лица улыбку, нахмурился, поднял руку:

— Мужики! Ишшо одно дело мы должны нынче решить, — выбрать командный состав нашего партизанского отряда. Комиссаром к нам прислан от подпольного комитета большевиков товарищ Сыромятников Кузьма Сергеевич. Вот он, перед вами... Возражать, думаю, не будем. Я с им балакал, — парень сурьезный, грамотный, в политике силен, да и пороху на фронте понюхал. Будет кто супротив?

— Строгий уж больно...

— Такой хуже, чем при старом режиме, в бараний рог загнет...

— А с нашим братом, мабуть, по-другому и нельзя, — раздумчиво сказал Фома Золоторенко. — Подраспустились мы трошки тут, а конь без узды шляху не имеет.

— И то верно!

— Был ба свой человек, да чтоб с понятием...

Кузьма шагнул вперед, выпрямился.

— Спасибо, товарищи, за доверие, — сказал он тихо, прежний металл приглушился в его голосе. — А теперь надо выбрать нам командира отряда.

— Дак есть же? Иван Чубыкин?..

— А может, Фому Золоторенко? Все ж таки ахвицер, в военном деле кумекает поболе, чем Иван...

— Ни-ни! — Золоторенко замахал руками. — Куда мени супроть Ивана?! Он — голова! А у моей башке ище ветер гуляе...

Командиром отряда уже официально избрали Чубыкина, его помощником и временным начальником штаба — Фому Золоторенко, а Маркела Рухтина выбрали агитатором и связным, или «летучей почтой», как позже окрестили его партизаны...

* * *