Сказание о Распрях

— Спросишь, откуда я всё это взял? Я видел это, ибо я всё-таки друид. Но только когда я увидел медальон — только тогда все мои самые смутные сомнения перестали меня терзать и рассеялись окончательно. Я видел передачу ребёнка гонцу, видел город ста золотых ворот, я видел огонь. Но увидев на тебе медальон, я понял, что вручить тебя гонцу могла только непосредственно кронинхен. Не каждому дано носить символ солнца, и слишком это щедрый подарок, если дарить его первому встречному младенцу. А когда я через леших и ведмедей навёл справки, то выяснил, что отец твой, уж прости такие мои слова, последний трус, и убежал к границе своего царства на север, и ныне там его вотчина. И не во дворце, но в здравой избе влачит он жалкое существование своё, и в долгах, аки ранее в шелках, ибо с не с кого больше поборов снимать — люд кто полёг на поле брани, а кто обнищал настолько, что…

— Замолчите! — Взвизгнул Годомир, схватившись за сердце. И начал он крушить и ломать всё в жилище старика.

И глядел друид на обезумившего от горя человека, который только что узнал всю правду о себе и своём происхождении.

— К чему тогда всё это? — Рвал и метал юноша. — Почему не отвели вы меня к отцу, когда все страсти улеглись и кочевники убрались из Хлади сами? Для чего обучали самой чёрной работе, как последнего невольника, когда мог б я вкушать плоды заморские, полёживая на мягкой, устланной подушками перине? Зачем, зачем вы отравили мне всё моё детство?

Зарёванный парень снова подбежал к старику:

— Посмотрите на мои руки: это не руки царевича! Оборванцем я ходил и каждый приказ ваш я выполнял исправно! Я любил вас, как родного деда, и именно поэтому я старался не возражать.

Седобрад молчал.

— Вот, я думал, что отец мой, и мать моя — что нет их уже в живых. Теперь я узнаю, что отец мой жив и я не сирота…

— Отец твой лишился рассудка, Годомир. — Откашлявшись, еле выдавил из себя уже слабеющий Вековлас. — Поверь, если б я только мог! Но я не хотел, чтобы ты вырос таким же, как твой брат!

— Ах, у меня ещё и брат?!

— Рос ты в послушании и стал человеком; мне не стыдно за тебя, хоть и в гневе лютом ты сейчас. Я знаю, что ты не пропадёшь, и спокоен за тебя. А вот брат твой уже пропал, потому что воспитан в роскоши и не знал слова «нет». И привык повелевать, и не любит его народ. Он как твой отец, а ты — как его отец. Мне очень жаль, мой червячок, мой паучок, но если я неправ, то я отвечу. Перед тобой ли, перед Ним ли, перед собственной совестью ли.

— Перед кем — перед Ним? — Перебил парень.

Вековлас собрал оставшиеся силы и указал пальцем в небо.

Годомир, естественно, ничего не понял и сидел рядом, подперев ладонью подбородок.

— Вот, вижу я: взросл ты; молодая, горячая кровь так и бурлит. А я уже отжил своё.

— Не говорите так. Не оставляйте меня! У меня есть вопросы, на которые сможете ответить лишь вы одни! Если всё так, как вы говорите, то откуда вы взяли столько монет, чтобы выкупить меня, если сами вы не раз говорили, что денег у вас не было сроду, не водилось и в помине. А как же покупка осла и коня? Вы же не…

— Не вор. Я не богат, но вожу иногда на ярмарку то, что породила земля у моих ног: корневику, клубни эрза и прочие фрукты-овощи. Делаю кувшины, чему и тебя с грехом пополам научил. Да много ли надо нам вдвоём? Иногда присылали за мной во дворцы, и лечил я от «хвори» изнеженных вельмож. И вся их «хворь» от их же безделья. Но ради твоей, не моей, безопасности я ограждал тебя, чтобы ни единая душа не увидела ни тебя, ни тем более медальона на твоей шее. А уж если б жил ты там, где ты хотел бы жить, то убили б тебя враз ещё вернее, ибо разорена Хладь и обессилена, а ты — юный наследник. Сам догадаешься о таком исходе или мне поведать о возможном грядущем раскладе? Я мечтал сохранить жизнь, и мне это удалось; мечта моя осуществилась. Эх, не та уж Хладь, что прежде; гнилые люди в ней теперь — оттого и прячусь я в чужом, дремучем лесу почти чужого мне королевства, и почти никто не знает об убежище моём.

И молчали потом оба, и спросил Годомир позже:

— Видел я на пути обратном ладьи большие, и точно голова некоего ящера на носу каждого судна, и много в ладьях людей, и гребли они сурово, но безмолвно. Кто они? Не видел их прежде; ни на ярмарке; нигде.

— Воины это, из Северных кронств. Коли красные щиты с синим крестом — стало быть, из самой Большой Варварии; Варгия-Викингия по-нашему, и кронство Эйнар по-ихнему. Коли серо-бежевые с крестом посветлее — значит, наши; точнее, не совсем наши, а кронства Сюшер — земли, в лесу которой мы прячемся. Коли белоснежные с голубым перекрестьем — ну, это щиты хладского соседа кверху, Северного Кронства Свэй.

— Именно последние я и видел! Что за люди-то? Скажите. — Пристал, как банный лист, Годомир.