Сказание о страннике

— У нас есть леса, но в них больше почти никто не ходит, — добавил Гэп, в безнадёжной попытке оправдать человеческую слабость.

Юлфрик потёр нос, вырвал из него несколько волосков, потом так долго чесал брови, что на плащ посыпались хлопья кожи и белые клещи. Великан пытался что-то вспомнить.

Немного погодя он встал и поманил Гэпа за собой.

«...Пойдём. Он кое-что оставил. Я покажу тебе...»

Они вошли в соседнюю комнату — «для гостей», так перевело это слово Колесо. Здесь стояла грубо сколоченная кровать, едва присыпанная соломой, которая скорее напоминала стойло в хлеву, а рядом примостился табурет всего о двух ножках. Третья ножка был изъедена до основания какой-то зловредной плесенью, и её место заняла стопка книг. Грязные и отсыревшие, они явно видали лучшие времена.

«...Видишь, библиотека...»

Юлфрик с трудом скрывал гордость в голосе. Несомненно, так далеко на севере шесть книг в одной комнате представляли собой целую библиотеку. Но, глядя на эту жалкую кучку потрёпанных непогодой старых фолиантов, Гэп подумал: может, великан опять что-то путает?

Гигер подошёл к своей ценной коллекции литературных шедевров и начал один за другим их вытаскивать. Юноша присоединился к нему, и вот они уже вместе пытались прочесть неразборчивые надписи на переплётах. Две книги оказались так сильно повреждены, что названий было не разобрать, а одну из них даже открыть не получилось — страницы полностью слиплись. Третья была написана на незнакомом и Гэпу, и великану языке, зато четвёртая и пятая излагались на эскельском. Одна, которая теперь стала гнездом для полёвок, называлась «Морио и менестрели из Фрийи», другая же — «Большая книга военных злодеяний наховианцев».

Шестая книга — менее всех потрёпанная и самая маленькая — содержала письмена, распространённые на территории Кваладмира. На переплёте красовались символы, напоминающие знаки алхимика. Именно её гигер выхватил с таким нетерпением. Юлфрик печально пролистнул её, потом открыл первую страницу и показал Гэпу.

Юноша увидел сделанную от руки дарственную надпись. Хотя большая ее часть была написана всё на том же непонятном языке Кваладмира, в самом конце было дописано несколько слов на эскельском.

— «Юлфрику, — громко прочитал Гэп. — Спасибо за оленину. Прощай. Финвольд».

У оруженосца челюсть отвисла от изумления. «Финвольд?»

Великан пытливо смотрел на юношу. Он ещё никогда прежде не видел у человека такого выражения лица.

«Финвольд?» Гэпа одолевали сомнения. Юноша предложил Юлфрику взять в руки Колесо.

— Миссионер? — спросил он, показывая на подпись. Великан кивнул.

«Что Финвольд здесь делал? — озадаченно размышлял Гэп. — Неужели тот самый... но сколько Финвольдов найдётся в Вида-Эскеленде? Вдобавок, владеющих книгой по алхимии?»

— Стройный, бледный, чёрные волосы, чёрные глаза? — описал юноша жреца. — И носит медальон в виде... — Он руками обрисовал в воздухе факел Куны.

Юлфрик энергично закивал.

«...Из серебра...»

— Точно, из серебра, — подтвердил Гэп. Так оно и есть. Финвольд! Юноша в своём рассказе не упоминал никаких имён и города, откуда они вышли — не видел необходимости вдаваться в детали.

«...Значит, ты его знаешь...»

Юлфрик равнодушно пожал плечами. Ему не показалось странным, что оба его гостя знакомы, ведь они, в конце концов, родом из одного края.

Но не это совпадение поразило Гэпа, такое в жизни случается. Он не мог взять в толк, что Финвольд забыл здесь, на севере.

— Да, я его знаю, — задумчиво ответил оруженосец. — Точнее, знал. Финвольд — и есть тот жрец-чародей, о котором я тебе рассказывал. Именно он воодушевил всех отправиться к Утробе Вагенфьорда. У него было видение о воскрешении Дроглира.

«...Интересно. Тогда им, несомненно, двигала крайняя необходимость. Когда я наткнулся на него два года назад, он был таким же, как ты: оголодавшим, испуганным, истощённым. Он бродил по лесу, не понимая, что делает. Я привёл его сюда, как и тебя, и позволил набираться сил. Через неделю Финвольд был готов и ушёл, поклявшись никогда в жизни не возвращаться в эти края. Ха! Думаю, он не ожидал, что дикие земли окажутся настолько дикими!