Сказание о страннике

На один короткий миг, наполнивший воина неизъяснимой горечью, в завитках колышущегося тумана Нибулусу привиделось лицо оруженосца: его, одинокого и потерянного, несло воздушным ледяным потоком всё вниз и вниз, засасывая в трясину мук и отчаяния. Почти исчезая вдали, Гэп обернулся и встретился глазами со своим господином. Этот взгляд, пробив брешь в духовной броне пеладана, наполнил его чувством вины.

Нибулус отвернулся и встряхнул головой, отгоняя тяжёлые мысли прочь.

«...Как жаль...»

Никто не хотел говорить. Паулуса, лежащего на земле, сотрясала дрожь, он стонал. В пылу битвы наховианец забыл о своей болезни и теперь расплачивался сильнейшим приступом. Рядом с ним на корточках присел измотанный Лесовик, перепачканный сильнее обычного. Колдун был потрясён потерей «мальца». Оба жреца распластались на земле, со свистом дыша, кашляя и отхаркивая сгустки чёрно-жёлтой слизи. Только Болдх ещё стоял на ногах.

Вся их кладь была раскидана вокруг. Она явно лежала здесь давно, потому что насквозь промокла. Наверное, Ним вышвырнула вещи из своего мира, едва заполучив путников. Нибулус с гордостью отметил, что тенгриитовые доспехи отброшены дальше всех.

— Болдх! — выдохнул пеладан. Он и сам удивился, насколько рад снова увидеть странника. — Что мне сказать? Не знаю как и главное, почему ты вернулся к нам, но спасибо тебе... Спасибо.

Мы все в долгу перед тобой и, возможно, никогда не сможем расплатиться в полной мере. Но я постараюсь. Так или иначе.

Нибулус крепко пожал страннику руку, глядя прямо в глаза. Болдх неуверенно ответил на рукопожатие.

— Я просто решил не тратить зря время и вернуться к работе, на которую подвизался. Если действительно хочешь отплатить, то позаботься, чтобы мне по возвращению достался самый лакомый кусок добычи.

Заслышав просьбу странника, Нибулус радостно улыбнулся. Однако дальнейшие разговоры могли и подождать. До Мист-Хэкеля ещё далеко, а еды как не было две ночи назад, так и нет.

Нибулус отвернулся, пытаясь сохранить улыбку на липе. Он цеплялся за эту улыбку, как утопающий за соломинку.

«О Гэп. — молча сокрушался воин, — что я скажу твоей матери?»

* * *

Через час они двинулись в путь. Теперь в их распоряжении осталось только одно вьючное животное. Квинтесса и кобыла Паулуса бесследно исчезли во время заточения. Болдх предположил, что их испугала нереальность происходящего. Повернувшись ко всем задом, стояла Женг, обильно удобряя землю навозом. Она упрямо отказывалась смотреть на тех, кто изгнал её с хозяином два дня назад.

После того, как Лесовик обработал раны, приложив паутину и стянув полосками из соболиных шкурок, а оставшаяся кладь была водружена на обиженную Женг, команда направилась дальше. Им предстояло пройти много миль по болоту, но сейчас они впервые ощущали себя именно командой, чудом преодолев суровые испытания. Их путь освещали живительные золотые лучи восходящего солнца.

* * *

Всего один дневной переход — и самые страшные топи остались позади. Поначалу было холодно, и всё вокруг покрывал туман. Однако вскоре потеплело, а стоило выбраться из низины с её бесчисленными впадинами и трясинами, как перед путниками открылась земля необыкновенной красоты, поражавшая странной безмятежностью. И ни малейшего признака жилья — ни человечьего, ни какого бы то ни было ещё. Только поросшие ракитником и одинокими кустами боярышника холмики, да ямы и ложбинки, заполненные густым стелющимся туманом.

Временами приходилось спускаться вниз, словно в кипящий котёл какого-то великана, но большую часть времени они шли по верху. Голубое небо над головой было подёрнуто лёгкой дымкой, а под ногами, доходя до колен, струилась молочно-белая пелена, и высокая торчащая из нее трава напоминала камыши.

Чуть позже, когда солнце засияло в полную силу, путешественники стали свидетелями необыкновенного действа, которое прежде никому из них не доводилось видеть: бледный туман неожиданно загорался от солнечных лучей и своим чистым белым светом стирал всё вокруг. Сияние было столь ярким, что мужчинам приходилось тотчас останавливаться и плотно закрывать глаза, чтобы не ослепнуть. Подобное диво случалось несколько раз, длясь обычно меньше минуты, но раза два сияние держалось с четверть часа. Поначалу явление сбивало с толку, но вскоре путники привыкли и к этому.

В тягостной тишине шестеро мужчин пересекали открывшиеся просторы, пребывая в странном оцепенении. К счастью, все немного расслабились, стоило избавиться от ужаса последних дней. Однако окружающая их земля по-прежнему казалась странной, и тревога не оставляла команду. За всё время пути они не увидели ни одной птицы, хотя их сопровождал несмолкаемый хор незнакомых даже для Лесовика голосов: пронзительный, постепенно сходящий на нет свист, непрерывное щебетание, жалобное попискивание, громкие вибрирующие трели, протяжный гогот, тихое чириканье...