Сказание о веере миров

— Да, эрцхаор не подвел, мы на месте. Видишь рядом со светилом звезду?

— Я думал, показалось.

— Эта звезда доказывает, что мы приблизились к граничным хронам с доминирующим Хаосом. То есть к Болоту Смерти.

— То есть мы находимся в верхней части эволюционной кривой с преобладанием законов магической физики. Так?

— Вуккуб оценил тебя правильно, — усмехнулся Никита. — Ты догадлив и любопытен.

— Я такой, — скромно потупил глаза Такэда. — А звезда — планета?

— Звезда есть звезда — такое же светило, как и солнце, разве что массой поменьше, и крутится она между орбитами Марса и Юпитера, если взять за аналогию Солнечную систему.

— Фаэтон, — сказал Такэда. — На Земле о нем придумано множество легенд и гипотез. В некоторых он назван… Люцифером.

— Символично.

Они отошли от скалы с темпоралом и двинулись вниз, к руслу высохшей реки, заметному по синевато-зеленой полосе колючек. Если бы не голубые костюмы-«трико», все еще продолжавшие работать, — спасибо Истуутуке и высочайшей технологии его мира! — путешественники тут же начали бы таять от жары, исходить потом, но зной и так давал о себе знать, превратив головы в тлеющие головешки.

Какой-то звук коснулся слуха Никиты. Он остановился, предостерегающе придержав инженера. Через несколько секунд тихое шуршание услышал и Толя. Оно усиливалось, превратилось в дробный топот, между скал возник пышный хвост, проскользнул между людьми и исчез за поворотом русла. Никита успел разглядеть метровой высоты фигурку существа, похожего на гнома с головой огурцом. Он мог бы поклясться, что у существа глаза торчат на лысой макушке, но скорость движений бегуна была столь велика, что можно было и ошибиться.

— Зверь или человек? — спросил Такэда.

— По-моему, человек.

— Значит, это был не человек.

Они пересекли сухое русло и направились на запад, таща за собой короткие тени. Скала с темпоралом затерялась среди таких же скал эолова города, но путешественников это не трогало, у них имелся транскоф.

Спустя полчаса ландшафт начал меняться. Скалы приобрели геометрические, осмысленные формы, теперь они в самом деле напоминали разрушенные временем, оплывшие и сгоревшие здания необычных пропорций. Почва почернела, кое-где она покрылась пятнами глазури и ржавчины. А потом взору землян открылся гигантский котлован диаметром в добрых два десятка километров, на дне которого застыли две фигуры: жуткая, отблескивающая перламутром и оплавленным металлом, черная, с фиолетовым отливом, вплавленная в камень туша и погруженный в почву по пояс, закованный в латы великан с мечом, проткнувшим монстра. Высотой он был не меньше трехсот метров, и все пропорции, очертания фигуры, конструкция лат говорили о его неземном происхождении, не говоря уже о размерах. А туша у его ног, разрубленная почти пополам, принадлежала, несомненно, жругру.

— Похоже, мы прибыли прямо на место последней битвы Семерых и Люцифера, — тихо сказал Такэда.

Никита покачал головой.

— Это один из пограничных миров, где происходили единичные схватки, а в Болото Смерти — хроны, где происходила основная битва, и сунуться нельзя, это мертвые миры.

— Сколько же здесь прошло лет с момента битвы?

— Не меньше тысячи.

— А выглядят они так, будто закончили бой только что. Кто этот исполин?

— Не знаю. — Сухов смотрел на одну из скал на краю котлована, похожую на покосившуюся башню в форме креста. — А ну, подойдем поближе.

Обходя огромные ямы, продолговатые, похожие на шрамы, заполненные рыжей и черной сажей, поднимая облачка пахнущей железом и серой пыли, они обошли котлован и приблизились к башне.

— Лопни мои глаза! — прошептал Такэда.

То, что они приняли за башню, оказалось высохшей, как мумия, фигурой какого-то существа с раскинутыми в стороны руками и утонувшего в почве по колени. Голова у него казалась просто продолжением шеи и прикрывалась грибообразной шляпой, а лицо напоминало сморщенный картофельный клубень. Нос на нем отсутствовал, рот был разинут и застыл в немом крике. Узкие вертикальные глаза без зрачков фосфорно светились, и в них стыли ужас и безумие. Одет высохший был в складчатый серо-сизый балахон, хотя это могла быть и кожа, приставшая к костяку.

— Как они его!.. — пробормотал Сухов, никого конкретно под словом «они» не подразумевая. — Лихие тут были ребята.

Он поднялся на возвышенность, оглядел пустынный — «городской» пейзаж, но пятидесятиметровых гигантов, подобных «мумии», не увидел. Россыпи камней создавали довольно правильную мозаику и были похожи на японские иероглифы.

— Сад камней, — кивнул на них Сухов. — Может, в этих рисунках есть смысл?

Такэда оторвался от созерцания «мумии», критически оглядел россыпи, хмыкнул.

— Смысл японского «сада камней» — воплощение идеи бесконечности мира и бесконечности процесса познания.[46] Но ты прав: этот «сад» необычен. Не говоря уже об остальном.