Сказание о веере миров

Это был тот самый старик в овчинном тулупе, с посохом в руке и с филином на плече, что встретился друзьям в лесу Мировой Язвы. Тульпа — двойник игвы Дуггура Али бен-Саида бен-Хурхурры. Снизу, с расстояния в семь-восемь десятков метров, он казался карликом, но глаза его светились, как угли, а голос был звучен и слышен всем.

Снова внутри Никиты качнулась Вселенная, заколебались все физические и магические поля, будто волны по воде от брошенного камня: Люцифер уже отдал приказ исполнителям, и один из Великих игв прислушивался к Вееру, нащупывая нужный хрон.

— Быстрее! — шепнул Мстиша на ухо Сухову. — Он отвлекает нас нарочно, поелику не в состоянии помешать сам. Яросвет загнал его в нору морока, но Праселк многомерен и смог просочиться обратно.

Никита уже понял, почему князь разговаривает по-русски с такой изысканной точностью и знанием терминологии, о которой простой правитель типа земных царей и понятия не имел, однако проверять догадку было некогда.

Четверка перебежала мост и остановилась под стеной черного монолита, на боках которого были видны борозды — будто следы ударов гигантского топора. Внутри него, по преданию, спал мертвым сном Святогор. Праселк смотрел на них сверху, с крышки гробницы, как голодный зверь, но спуститься вниз не решался. Мстиша уже нашел и подобрал свой меч, возможности которого превосходили потенциал любого другого, и поглядывал вверх с подчеркнутым вожделением.

Такэда с удивлением обнаружил, что гроб окружен густой желтой травой с необыкновенно красивым резным язычком, более светлым, чем нижняя часть стебля.

— Плакун-трава, — сказал Мстиша, заметив взгляд Толи. — Цветет раз в сто лет, в канун гибели Святогора.

— Как же они его сюда заманили? — пробормотал Такэда. — И кто именно?

— Игва Гиибель, — ответил князь мрачно.

Никита тоже смотрел на гробницу великана сквозь прищур век и думал о том же. Земной былинный Святогор не совершил ни одного подвига, не сделал ничего выдающегося, лишь послужил олицетворением первобытной, чрезмерной и ненаправленной силы. Сказитель былин, неосознанно получивший информацию о богатыре из эйдоса, общего поля информации Веера, не нашел ему применения ни героически-воинского, ни хозяйственно-производительного. Такая сверхсила в земных условиях не пригодилась. Но она не сработала и здесь, на родине колосса, слишком простодушного и доброго, чтобы сражаться с коварным, хитрым и злобным врагом, в моральном арсенале которого не было места благородству, великодушию и чести. Предок Святой Руси, освященный ее Соборной Душой, впитавший силу многих поколений, он так и не смог встать на защиту родины, поверив порочной красоте Гиибели, которая и заманила его в ловушку.

— Что ты медлишь? — толкнул Сухова Такэда. — Бери меч и сматывай удочки. Где он, кстати? Неужели под гробом лежит?

Никита оглянулся на Мстишу:

— Я боюсь, князь. Сверхмечом должна обладать сверхсила, а я — обычный человек, способный совершать ошибки.

— Не прибедняйся, — проворчал Такэда. — Ты не обычный человек, ты паранорм и потенциальный маг и уже доказал нам это. К тому же, если вспомнить былину, были богатыри и посильнее Святогора, тот же Микула Селянинович, ратай, свободно таскающий в узелке «всю тягу земную». А он ведь был нормальным человеком, с виду хотя бы. Вспомнил? Тогда действуй.

Мстиша, улыбнувшись в бороду, кивнул, соглашаясь.

Никита, встретив его взгляд, глубоко вздохнул, расправил плечи, глянул мельком на филина, который с криком носился над ним, и медленно приблизился к странной крестообразной башне, косо нависавшей над скалами и краем площадки у гроба Святогора. Сеточка свечения вокруг Посланника засияла сильнее.

Такэде показалось, что где-то в недрах гор зародился низкий гул, прокатился по скалам, выплескивая неистовый — но не слышимый ушами! — грохот взрыва, и ушел в кости людей тонкой вибрацией, едва не превратив их в желе. Вселенная плавно поехала вправо-влево, потом вверх-вниз — опять же за гранью человеческих чувств, воспринимавших мир вокруг неизменным.

Что-то поднималось из неведомых глубин в неизмеримые высоты, сопровождаемые чудовищным грохотом и прекрасной музыкой — в полной тишине и неподвижности горной страны. Засияло невыносимым пламенем — в полумраке наступающей ночи. Лопнуло фонтаном боли и блаженства — при абсолютном отсутствии каких-либо ощущений…

И когда Такэда готов был умереть от переполнявших душу нечеловеческих, не выразимых никакими словами чувств, башня над головой Сухова дрогнула и начала вытягиваться вверх, расти, уходить в небо, скрываясь за невесть откуда взявшимися облаками.

— Знич, Дажбог, Сварог, Хорс и Стрибог! — забормотал Рогдай, заикаясь, отмахиваясь пальцем. — Помогите нам, помогите ему, помогите всем…

— Финист! — с благоговением проговорил Мстиша, задирая голову, не спуская глаз с башни. — Меч Святогора!

— Что?! — ахнул Такэда. — Это — меч?!