Сказание об Агапито Роблесе

– В Хупайкоче каждый день выпадает снега на метр глубины. А в Уараутамбо солнышко светит.

– Это верно, дон Эрмихио.

– Сколько тебе надо времени, чтобы добраться из Хупайкочи в Янакочу, повидаться с семьей? Два дня. А из Уараутамбо до Янакочи – несколько часов.

Очень удивился Хулио, когда приехал в поместье: жители встретили его необычайно радостно. Они ведь совсем не видели новых людей. Ни один человек, кроме гостей судьи, не мог похвастаться, что побывал в мрачном господском доме, построенном на развалинах древней крепости инков и окруженном лачугами пеонов. Жителям Уараутамбо запрещено было выезжать за пределы поместья, вот и смотрели они на учителя во все глаза – он был из другого мира. Судья приказал начать занятия в старом заброшенном сарае. Здесь Хулио Карвахаль и собрал первых своих учеников. Он достал книгу, взволнованно принялся рассказывать об освобождении Перу, потом прочел торжественную речь Сан-Мартина Освободителя. Дети смотрели на него, потрясенные. Самый храбрый решился наконец взять в руки книгу. Поднес ее к уху.

– Ты что, сынок?

– Хочу услыхать голос, – отвечал малыш.

Карвахаль вздрогнул. Более четырехсот лет назад в Кахамарке инка Атауальпа точно так же был поражен при виде «говорящей бумаги». На следующий день Хулио Карвахаль начал учить детей грамоте. В то время даты еще существовали. Тридцатого числа Хулио отправился в господский дом получать свое жалованье. Его угостили крольчатиной в пикантном соусе и щедро налили чичи. Прошел еще месяц, Хулио снова явился за жалованьем и получил жареную курицу и еще больше чичи. На третий месяц ему выдали мешок кукурузы. На четвертый – Хулио осмелился обратиться к самому судье.

– Простите, доктор.

– Что тебе, сын мой? – добродушно отвечал судья.

– Дело в том, что… что…

– Не бойся, говори прямо. Или ты тоже думаешь, будто я людоед?

– Дело в том, что… что…

– Ты недоволен чем-либо? Может, кто тебя обидел, так я его сию же минуту в колодки засажу.

– Я… я… у меня денег нет, а поскольку вы – прошу прощения, я нисколько не хочу вас обидеть, – вы должны мне за три месяца, вот я и думал…

– Ты хочешь получить деньги?

– С вашего разрешения, доктор.

– Напрасно ты хочешь взять свои деньги, Карвахаль. Я знаю, что тебе должны за три месяца. Зачем тебе деньги? Ты их истратишь, и все тут. Разве не лучше, если я их сберегу, а в конце года отдам тебе все сразу?

– А что же я буду есть целый год, доктор?

– Я велю, чтоб тебя кормили по очереди. Тебе это ничего не будет стоить, и в конце года ты получишь целую кучу денег.

Существует такой обычай: человека, который оказывает выдающиеся услуги общине, кормят все ее члены. Если у кого учатся в школе трое сыновей, он обязан три раза в месяц кормить учителя. У кого двое – два раза в месяц. У кого один – один раз. А зачем человеку деньги? Чтобы кормиться! Ильдефонсо Куцый распределял очередность, арендаторы с радостью кормили учителя. Так и прожил Хулио Карвахаль целый год. Поскольку, по его расчетам, приближался Новый год, Хулио надел свой единственный костюм, повязал единственный галстук. И отправился поздравлять доктора. Он уже предвкушал в мечтах, как доктор даст ему целую кучу денег. Судья благосклонно принял поздравления, когда же разговор коснулся жалованья, он поднялся с резного, черного дерева кресла и открыл ящик шкафа, тоже черного. Вынул большую пачку ассигнаций и положил на стол.

– Вот твои три тысячи шестьсот солей. Если хочешь, можешь взять их, только я тебе не советую это делать. На будущий год у тебя будет семь тысяч двести солей.

– Семь тысяч двести?

Доктор рассмеялся.

– Тоже мне учитель! Ты что, считать не умеешь? Ровно вдвое, сын мой. И все сразу. Ну, как ты решаешь? Возьмешь или пусть дальше копятся?

Богатство, дом, земля – все это так близко, перед глазами, словно уже под рукой!

– Пусть у вас останутся, доктор, – сказал Карвахаль.

– Давай-ка выпьем по маленькой, Хулио. Мне надо кое-что тебе сказать.

– Слушаю вас, доктор.

– Я доволен твоей работой. У тебя, я слышал, дочка родилась. Если нужен крестный отец, я очень рад с тобой покумиться.

Учитель Карвахаль тяжело вздохнул – он вспомнил ту пору, когда время еще существовало и когда носить фамилию Карвахаль не считалось тягчайшим позором.

– Община называет нас предателями. А ведь от отца мы унаследовали свое имя чистым. Мы обязаны были сберечь чистоту своего имени, Хулио.

Учитель поднял голову, в волнении поглядел брату в глаза.

– Ты – старший брат. Я подчиняюсь тебе.

Скатилась слеза по щеке Исаака. По всей провинции текли слезы людские; стояли недвижно воды, а слезы текли.

– Ты велишь праздновать 28 июля? Будем праздновать.

– Ты знаешь, чем рискуешь?

– Все лучше, чем считаться предателем.

– Тебя выгонят, изобьют, может быть, посадят в тюрьму.

– Я готов на все, Исаак.

Назавтра, едва войдя в школу, Хулио Карвахаль тотчас же сказал ученикам, что скоро будет праздник – День Независимости. Вся провинция готовилась встречать Новый, 2193 год, а школьники Уараутамбо репетировали национальный гимн и маршировали, собираясь праздновать 28 Июля 1962 года.