Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

- На стол ложись! - проговорил из темноты дезертир. Ангел послушно забрался на стол, лег на бок, подогнув под себя ноги, чтобы не свисали, и попробовал заснуть. Но было ему и холодно, и неудобно, и поэтому лежал он на столе без всякого удовольствия и занимал себя мыслями, в которых понять пытался встреченную им жизнь. Лежал он так и тогда, когда воздух в темном подполе наполнился храпами, сопеньями и чьим-то бормотанием во сне. Бормотание было про любовь, про любовь несчастную и неразделенную, и сделалось от этого ангелу еще грустнее и неудобнее. И слушал он это бормотание с затаенной болью до тех пор, пока не прозвучало откуда-то сверху, и не из комнаты, что над подполом располагалась, а вообще с земли, некое механическое рычание, которое, однако же, вскоре затихло, но на смену ему пришли другие шумы и голоса, и наполнили они собою уже не всю землю, а ту комнату, что располагалась прямо над ними, и заскрипели виноватым скрипом доски пола, по которым расхаживал кто-то, а может, и расхаживали, потому что голосов было несколько, и среди них улавливался негромкий голос хозяина, однако говорили чаще другие, более грубые голоса. Потом разом все стихло, но тотчас открывшийся вход в подпол впустил вниз целый коридор света.

- Эй, там, выходи все! - крикнул кто-то сверху, и тут же в углу ойкнули громко, словно от снившегося кошмарного сна.

- Выходи! Неча отлеживаться! - повторил голос. Ангел, будучи не спящим, слез со стола и, войдя в этот до рези в глазах яркий коридор, созданный такою маленькою лампочкой, поднялся по лесенке и остановился, увидев перед собою четырех вооруженных красноармейцев.

- Садись пока! - ткнул рукою на скамью у стола один из них.

Ангел сел.

Тем временем поднялись из подпола и остальные. И их усадили у стола; вперед на шаг выступил красноармеец постарше, осмотрел странную компанию, задержав взгляд на обрезанной верхней половинке сарафана, одетой на дезертире. Ухмыльнулся.

- Ну, - сказал он, - кто откуда будет? А? На сей вопрос ответа не последовало, и тогда красноармеец пальцем показал на парня в суконной рванине и, сощурив глаза, спросил:

- Ты! Откуда сбег?

- Из колхоза, - дрожащим голосом ответил парень.

- Какого колхоза?

- "Заветы Ильича".

- Ишь ты... - покачал головой красноармеец. - Из заветов Ильича сбег! И не стыдно?!

- Стыдно... - сказал парень и опустил голову.

- Эт у тебя первый побег? - все допытывался красноармеец.

- Ага, - сказал парень.

- Ладно, - красноармеец вздохнул и перевел взгляд на дезертира. - А ты?

- Я не сбегал, я по делам шел... и здесь заночевать попросился... заговорил тот.

- А кто ж тебе такую сарафанную сорочку сшил? Жена што ли? - заулыбался красноармеец.

- Да, жена... - кивнул дезертир.

- Ну че, правду говорит? - красноармеец повернулся к хозяину, голубоватому лицом из-за недосыпа.

- Не-е, - ответил хозяин. - Эт он со мной поменялся. Свою-то форму мне дал, а это я ему кинул...

- Ах ты сволочь! - чуть было не бросился дезертир на хозяина, но вовремя заметив, как один из красноармейцев выставил в его сторону винтовку со штыком, усидел-таки на месте.

- Та-ак, - красноармеец покачал головой. - Откуда сбег?

- Тридцать восьмой кавалерийский особый отряд по поимке беглых колхозников... - проговорил упавшим голосом дезертир.

- Ишь ты! - снова покачал головой красноармеец. - А мы из тридцать девятого механизированного особого отряда по такой же поимке... Первый раз бежишь?

- Второй... - сознался дезертир.

- Ясно, - красноармеец посмотрел на ангела. - А ты? - спросил он.

- Я... - начал было отвечать ангел, да запнулся, понимая, что правду говорить нет смысла, а неправду, в которую эти люди с радостью поверят, - не хотелось говорить.

- Чокнутый он! - брякнул беглый колхозник. - Старика пристукнуть не захотел...

- Эт точно, чокнутый! - подтвердил дезертир, и красноармеец с усилившимся интересом посмотрел на ангела.

- А в форме чего? Дезертир пожал плечами.

- Поменяться попросил один... - сказал ангел. - Я ему свою отдал, а он мне эту...

- Дезертиру, значит, помог! - негромко проговорил красноармеец. Нехорошо. Придется приравнять тебя за это к беглым колхозникам. И то лучше, чем дезертиром из Красной Армии быть.

Красноармеец посмотрел пристально на дезертира, пожевал губы, размышляя о чем-то военном, потом спросил у хозяина:

- А много ли они съели?

- Да много, ясное дело. Картошки полпуда, сала четыре фунта, две курицы...

- Врешь! - заверещал беглый колхозник. - Не было куриц, и сала там на грош съели!

- Куриц старик съел, - добавил хозяин. - Ему ж положено?!

Старик кивнул.

- Ну а как вам здесь, отец? - спросил старика красноармеец.

- Да ничего, все одно лучше, чем в тринадцатом на каторге.

- Ну еще посидите...

Старик обратил свой усталый взгляд на красноармейца.

- Мне б гулять иногда... - попросил он. - А, сынок? Можно?

- Ну, ночью можно, - ответил красноармеец. Потом же, обернувшись к другим солдатам, стоявшим за его спиной, скомандовал: "Этих троих в кузов, старика оставить и принести сюда те два мешка картошки".