Сказание второе: Плач Волка (СИ)

Аякс протянул небольшую золотую монетку, и три капли крови Сокола упали на её поверхность. Афила сразу же убрала руку Андраса и перевязала его порезанную ладонь чистыми бинтами. Когда разбойница приободряющее коснулась его плеча, юноша выдавил улыбку и тяжело вздохнул. Ещё никогда прежде он не чувствовал такого волнения. Казалось, сердце было готово выскочить из груди. Не было больше привычной светлой рубашки и жилетки, льняных штанов и яркого плаща. Вместо них на Андрасе были чёрно-красные одежды Подполья. И алый крест на его груди словно был выжжен раскалённым клеймом, от которого невозможно было теперь избавиться.

- Клянись на собственной крови действовать лишь во благо Подполья, - произнёс Велиус. Голос его был безразличным, и Андрас на мгновение почувствовал, как по спине пробежал холодок. Но юноша лишь склонил голову и, сжав в ладони окровавленную монету, прошептал:

- Клянусь на собственной крови, что буду действовать лишь во благо Подполья. Что принесу самого себя в жертву, если этого потребуют мои товарищи, мои братья и сёстры по крови.

Гайка одобрительно кивнула. Руки её скользнули куда-то в сторону, и Андрас вздрогнул, заметив, что разбойница потянулась к раскалённому в очаге пруту, на другом конце которого было изображение свернувшейся в кольцо крысы. Вот это было настоящее клеймо - не красный крест на груди, мысли о котором мгновенно обратились в прах. Глубоко вдохнув, Андрас кивнул. Он был готов к этому, обратного пути больше не было.

Гайка, натянув на руки перчатки, взяла в руки раскалённый прут и поднесла его к предплечью Сокола. Юноша отвернулся и стиснул зубы. Крик его так и не вырвался наружу, когда обжигающая сталь коснулась кожи и оставила сильный ожог. Аякс тут же приложил на это место смоченную в холодной воде тряпку, и Талмэй облегчённо выдохнул. Он думал, что боль будет сильнее. Но, как оказалось, достаточно было лишь перетерпеть несколько секунд. В планы Гайки не входило мучить молодого князя, потому она убрала раскалённый прут сразу же, как только на коже остался отчётливый след в виде крысы.

- Кровью и огнём, я нарекаю тебя нашим братом, - прошептал Аякс. Андрас заметил в его глазах сочувствие и усмехнулся. Не нужно было его жалеть. Юноша сам выбрал этот путь, это было его собственное решение. И никакая боль не могла остановить его теперь.

- Я рад теперь называть вас своей семьёй, - усмехнулся Андрас, поднимая на Крыс усталый взгляд. Гайка лишь приглушённо хмыкнула и опустила раскалённый прут в стоявшее рядом ведро с холодной водой. Талмэй вздрогнул, услышав громкое шипение.

- Крысой стал, а шугается, как девчонка, - рассмеялась Гайка и дружелюбно пихнула Андраса в здоровое плечо. Юноша расплылся в широкой улыбке и опустил взгляд, чтобы посмотреть на клеймо. Кожа вокруг покраснела, но молодой князь не чувствовал боли. Словно она отошла на второй план, оставив место невероятному восторгу, кружившему голову и заставлявшему позабыть обо всём на свете.

Аякс протянул Соколу большую кружку с вином.

- Кровью, огнём и вином, - произнёс он, и Андрас осушил кружку до дна. От крепкого, неразбавленного алкоголя юноша невольно сморщился, а потом резко выдохнул и потряс головой, чтобы хоть как-то прийти в себя. Афила снова рассмеялась, и на этот раз оба князя последовали её примеру. Ещё никогда прежде Андрас не смеялся так легко и беззаботно, словно с новой одеждой, семьёй и клеймом на плече он стал совершенно другим человеком, без прежних страхов и тревог. Хмыкнув, Сокол вновь взял в руки кружку. На этот раз Крысы собирались просто пировать, в своей скромной тихой компании. Андрас почувствовал, словно узы, связывавшие его с Гайкой и Аяксом стали намного крепче. Будто они действительно стали ему семьёй. Братом и сестрой.

***

Сухие ветки треснули под ногами, и Эйд, вздрогнув, внимательно всмотрелся в окружавший его туман. Ветер доносил едва различимый запах добычи, и Камышовый Кот почувствовал, как тело его наполняет нестерпимое желание броситься и растерзать противника в клочья, впиться в него своими зубами и когтями, поддеть на могучие рога и швырнуть на острые прибрежные камни. Из горла донёсся утробный рык, и юноша, обнажив острые волчьи клыки, выглянул из укрытия. Так и есть - добыча была совсем рядом, буквально в нескольких шагах, и ничего не подозревала. Ветер дул Эйду в лицо, и молодой князь не боялся, что юный олень, едва отрастивший прекрасные ветвистые рога, почует его запах.