Сказание второе: Плач Волка (СИ)

Аррага отошла в сторону, позволяя Селеке присесть рядом с Рекхаром. Девушка заметила на шее юноши несколько глубоких царапин от когтей волчьей ведьмы. Ему повезло, что не была задета артерия, иначе бы он сейчас уже не дышал. Тяжело вздохнув, княжна протянула руку к ранам и прошептала слова заклятья. Она знала, что Рекхару будет больно ощутить воздействие Света, но по-другому залечить царапины было невозможно, а Селека не хотела, чтобы в них попала грязь. Однако волколак даже не шелохнулся, когда мерцающий сгусток ослепительного сияния окутал его шею. Гвайр смогла беспрепятственно закончить начатое. Когда она убрала руку, Рекхар осторожно сел и прокашлялся - восстановить дыхание после удушья было крайне трудно.

- Благодарю, милейшая воительница, - прохрипел волколак и усмехнулся. - Подумать только, меня спасла женщина с огромным молотом на боку. Тебе не тяжело его носить?

"Аррага, убей его".

- Нет, совершенно нет, - пробормотала Селека, поднимаясь на ноги. - Заткнись, если не хочешь, чтобы в следующий раз я осталась в стороне, когда твоя сестра будет сворачивать тебе шею.

Рекхара не пугали угрозы - это было видно по его глазам. Подняв вверх связанные руки, рыжеволосый юноша коснулся своей шеи и сильно удивился, не почувствовав на ней ни холода крови, ни боли от царапин. Кожа его была абсолютно гладкой, словно Аррага и не продырявила её своими острыми когтями. Усмехнувшись, парень запрокинул голову и устремил на Селеку пристальный взгляд.

- И всё же, почему такая милая девушка как ты решила стать паладином? Слушать сказки про Свет, подчиняться этим безумным фанатикам-старикашкам... Я бы по доброй воле в это пекло никогда бы не сунулся.

- У тебя весьма искажённые представления об Ордене. "Безумные фанатики", как ты выразился - самые почитаемые члены нашего общества. Они одни из немногих, кому выпала честь говорить с самим Светом лично. И он одарил их великой мудростью. Поэтому, будь добр, больше не называй их сумасшедшими старикашками.

Рекхар усмехнулся. Его забавляло разговаривать с княжной Леопардов. В отличие от Арраги, она была более терпеливой, потому юноша не боялся, что Селека его ударит или попытается убить. К тому же, по законам её Ордена, даже жизнь самого тёмного и грешного человека была священна, и паладины не имели права устраивать самосуд. Но предстать перед Светом Рекхару тоже не особо хотелось, потому он старался не доводить воительницу. Рыжеволосый юноша уже был знаком со вспышками гнева Селеки - плечо его до сих пор ныло. Возможно, даже была сломана кость.

- И всё же, ты сражаешься с огромным молотом в руках, вершишь правосудие и называешь себя великим воином Света... - пробормотал Рекхар. - Несчастное дитя! Должно быть, в вашем Фабаре даже мужчин нормальных нет, раз на войну отправляются женщины!

На этот раз не выдержала Селека. Стиснув зубы, она ударила волколака по лицу. Сильнее, чем Аррагу, и даже умудрилась разбить юноше губу. Тот мгновенно замолчал и стал серьёзным. Стерев с лица выступившую кровь, он поднял на Гвайр недовольный взгляд. Воительница ожидала очередной шутки или угрозу, но Рекхар молча отвернулся. С того самого момента он не проронил ни слова, даже когда они отправились в путь.

Луна уже взошла на горизонте и теперь лениво плыла сквозь мириады звёзд, испуганно дрожавших при виде бледного диска. Селеке ночное небо напоминало большое овечье стадо, к которому стремительно приближался голодный волк. Девушка знала, что это звучало слишком глупо, поэтому даже не пыталась рассказывать о своих впечатлениях Рекхару или Арраге. Они не поняли бы её. И Селека в гордом одиночестве смотрела на мерцающие звёзды и улыбалась. Даже несмотря на то, что считалось, будто ночью правят тёмные силы и злые духи, молодой воительнице нравилось это время суток. В детстве, когда все дети ложились спать и окунались в красочные сны, полные фантазий и мечтаний, Селека садилась у окна и смотрела на большую луну, лениво катившуюся по небосклону. Княжна чувствовала, будто ночью она прикасается к таинственному миру, полному волшебства. Это была её маленькая тайна, о которой девушка не рассказывала никому, даже собственным родителям.