Сказания евангелистов

Матфей и Лука не только не знали текстов друг друга, но, вероятно, один вообще не знал о существовании другого. Но им обоим, несомненно, было знакомо Евангелие от Марка, и каждый использовал его в своем евангелии. Кроме того, оба они пользовались ещё каким-то источником информации, который не был знаком Марку. Источник этот принято условно обозначать буквой «Q» (от немецкого слова «Quelle» — «источник»). Таким образом возникла гипотеза о двух источниках.

Сначала ученые выдвинули тезис о том, что источником «Q» было некое праевангелие, пропавшее впоследствии. Вскоре, однако, от этой идеи отказались. В настоящее время, пожалуй, нет сомнения, что этим источником являлись приписываемые Иисусу изречения на темы морали и религии. Это так называемые «логии», о которых была уже речь в начале нашей книги. Различного рода бродячие проповедники и учители из лучших побуждений, стремясь возвеличить Иисуса, бесцеремонно приписывали ему краткие изречения, отражающие, скорее, их собственные религиозные и нравственные взгляды. Иногда они придавали им форму притчи или какой-нибудь истории, якобы случившейся с Иисусом в его земной жизни. Количество этих сентенций свидетельствует о том, как популярны они были в ту эпоху, когда создавались евангелия. Они представляли собою весьма существенный компонент устной традиции, и было бы просто странно, если бы Матфей и Лука их не использовали, создавая свой рассказ об Иисусе. Вскоре, однако, исследователи заметили, что Матфей и Лука черпали сведения не только из Евангелия от Марка и из источника «Q» — «логий», но у каждого из них были, кроме того, свои сведения об Иисусе. В конце концов, в результате дальнейшего изучения текста, была принята на вооружение так называемая «гипотеза многих источников», именуемая также «теорией фрагментов». «Теория фрагментов» нашла множество сторонников среди протестантских библеистов во главе с известным теологом, профессором Марбургского университета Рудольфом Бультманом. Бультман продолжил и развил впервые примененный Мартином Дибелиусом, автором книги «История форм евангелия» («Die Formgeschichte des Ewangeliums», 1919 г.), новый метод исследования Библии, так называемую «Formgeschichte», что значит история или критика форм. Своими публикациями, и прежде всего своим основным сочинением «История синоптической традиции» («Die Geschichte der sinoptischen Tradition», 1921 г.), Бультман открыл перед библеистикой новый путь, а достигнутые им на этом пути результаты оказались столь сенсационными и убедительными, что заставили пойти на уступки даже самых рьяных сторонников консервативной библеистики. Здесь не место подробно рассматривать метод Бультмана и все богатство достигнутых им результатов. Мы попытаемся лишь вкратце охарактеризовать то, что является, на наш взгляд, квинтэссенцией метода «Formgeschichte». По мнению Бультмана и его школы, евангелия представляют собою конечную фазу устной традиции, складывавшейся анонимно в христианских общинах. Таким образом, это компиляции, где неизвестные составители объединили в одно целое распространенные тогда изречения, пророчества и притчи, автором которых якобы был Иисус, а также истории о его жизни и о совершенных им чудесах. Критика форм ставила перед собой задачу разделить эти искусственно объединенные литературные материалы, классифицировать их и выяснить обстоятельства, при которых они возникли. Бультман выделил из евангельского текста ряд литературных форм. В частности, так называемые «парадигмы», то есть поучительные сказания, имеющие своей основой какое-нибудь изречение Иисуса; «новеллы», то есть рассказы о совершенных Иисусом чудесах, и известные нам уже «логии». Определение отдельных компонентов в зависимости от их жанра и стиля носило у Бультмана не только филологический характер, а было прежде всего средством к достижению значительно более важной цели. Он пытался, группируя текстовые единицы по их внутренним критериям, воссоздать историю возникновения евангелий до того, как они были записаны. Иначе говоря, это была попытка пробраться путем анализа письменных документов к самим истокам устной традиции, которая, по убеждению Бультмана, содержала ядро «керигмы», то есть учения, проповедуемого первыми христианскими общинами.

Бультман считал, что нельзя воссоздать подлинную картину устной традиции, если рассматривать её в отрыве от исторической обстановки, от социальных условий, в которых она сформировалась. Вопрос этот, однако, чрезвычайно сложен. Евангелия, как подчеркивает Бультман, нельзя назвать литературой в строгом смысле слова. Это не произведения, которым индивидуальные авторы сознательно придали определенную композиционную форму. Они принадлежат к могучему потоку народного творчества, которое подчиняется своим собственным, внутренним законам развития. Это творчество всегда неразрывно связано с народной жизнью и постоянно меняется вместе с ней.