Сказания евангелистов

Мы уже многократно вскрывали подобные противоречия в евангельских сказаниях. Но их список отнюдь не исчерпан, и в дальнейшем нам придется его пополнять. Так, пример странной авторской рассеянности мы находим у евангелиста Иоанна, который сначала сообщает, что Иисус лично крестил своих последователей (3:22), а вслед за этим, к нашему удивлению, объявляет, что крестил вовсе не Иисус, а его ученики (4:2). Казалось бы, мелочь, но ведь она касается столь важной для христианской церкви доктринальной проблемы, как крещение. А вот ещё более важная информация. Матфей (3:13–16), Марк (1:9) и Иоанн (1:31–32) сообщают, что Иоанн Креститель крестил Иисуса на реке Иордан. В четвертом евангелии мы читаем даже, что он не только крестил, но единственный из присутствующих — видел, как на Иисуса сошел с неба святой дух в облике голубя. Между тем из Евангелия от Луки мы узнаем, что Иоанн Креститель не мог ни крестить Иисуса, ни видеть святого духа, сходящего с неба, потому что в то время, когда Иисус принимал крещение, Иоанн сидел уже в тюрьме по приказу Ирода. Кто же совершил обряд, из текста не ясно: «Ирод же четвертовластник, обличаемый от него за Иродиаду, жену брата своего, и за все, что сделал Ирод худого, прибавил ко всему прочему и то, что заключил Иоанна в темницу. Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился:

отверзлось небо, и дух святой нисшел на него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: ты сын мой возлюбленный; к тебе мое благоволение!» (3:19–22). Из этого отрывка следует, что святого духа видели все, кто присутствовал при крещении. В противоречиях, выступающих в различных версиях сказания об Иоанне Крестителе, чувствуются какие-то загадки, какие-то интригующие недомолвки. Давайте поэтому вспомним вкратце исторические обстоятельства, послужившие основой для этих сказаний.

Иоанн, именуемый авторами Нового завета, а также Иосифом Флавием Крестителем, большую часть своей сознательной жизни провел в пустыне отшельником, питаясь саранчой и лесным медом. На пятнадцатом году царствования императора Тиберия, то есть в 28 году нашей эры, он вышел из пустыни и начал пророчествовать. В одежде из грубошерстной верблюжьей ткани, перепоясанной кожаным ремнем, он ходил по стране, громовым голосом вещая о скором наступлении царства божьего на земле и призывая народ к покаянию. Тем, кто примет крещение путем омовения в водах Иордана, он обещал отпущение грехов и доступ в будущее царство божье на земле. Здесь нет, пожалуй, нужды подробно пересказывать жуткую и мрачную в своей экзотической красоте историю его дальнейшей судьбы, описанную евангелистами Матфеем и Марком. Четвертовластник Ирод заточил Иоанна в крепость за то, что тот обвинил его в кровосмешении: Ирод отнял у своего брата жену Иродиаду и женился на ней. Разыгралась трагедия, послужившая впоследствии сюжетом для многих произведений музыки, живописи и литературы: пир Ирода, танец Саломеи, мстительность Иродиады, голова казненного Иоанна, принесенная на блюде в зал, где происходил пир. Истины ради следует отметить, что дочь Иродиады, своим танцем пленившая Ирода, в евангелиях никак не названа. Лишь внеевангельские источники сообщают, что её звали Саломеей. Мы бы не знали также места казни Иоанна, если бы Иосиф Флавий не сообщил нам, что это произошло в пограничной крепости Машерон.

Кстати, этот еврейский историк, в чьей правдивости мы не раз имели случай убедиться, иначе объясняет причины трагедии. По его мнению. Ирод просто испугался растущей популярности бывшего отшельника, который своими страстными, гневными проповедями снискал себе славу нового пророка, чуть ли не мессии. Об этой его популярности сообщает, в частности, также и Лука: «…все помышляли в сердцах своих о Иоанне, не Христос ли он…» (3:15).

Осаждавшие Иоанна истерические, доведенные до крайней степени экзальтации толпы простонародья вызывали тревогу, не предвещали ничего хорошего. В любой момент могли вспыхнуть беспорядки, кончавшиеся, как правило, вооруженной интервенцией римских когорт и кровавой расправой с одураченным населением. Мессианство Иоанна было так же опасно для существующего порядка, как мессианство предшествовавших ему самозваных пророков и вождей народа. А среди угнетенных и ожидающих спасителя слоев еврейского населения царили такие настроения, что у Ирода были все основания опасаться Иоанна, и поэтому он решил устранить его. Впрочем, это отнюдь не исключает и чувства личной мести, вызванного резкой критикой со стороны дерзкого пришельца из пустыни. Следует, однако, отметить, что Иосиф Флавий ничего не сообщает о мрачной романтической истории, сопровождающей в евангелиях гибель Иоанна Крестителя, он ни единым словом не упоминает о безнравственном поступке Ирода, о ненависти Иродиады и о Саломее, вытанцевавшей голову Иоанна. Это умолчание настраивает нас скептически и подсказывает вывод, что все сказание является литературным вымыслом. И нам остается лишь выразить свое восхищение богатейшей фантазией неизвестного автора, сочинившего его.