Сказания Эвенора 1 - 2. Принцесса из борделя и Чаровница из Беккена

— И за это ты тоже не переживай! — Продолжала гнуть свое воодушевившаяся мадам. — Колдуна этого мы отвлечем, это в самом деле наша забота. Да тебе даже и в постели ничего делать не придется, сказал же он, что нужна невинная и белая, вот и будь такой.

Сказать по-честному, мне безумно хотелось хоть на день стать пусть даже и не красивой, но хоть не такой страшной, что аж малые дети шарахаются, едва завидев и начинают биться в истерике. И тем более мне хотелось "подарить свой цветок" кому-то приятному мне человеку, а не вусмерть упившемуся забулдыге, который еще потом и всем рассказывать будет, как намедни поимел целого демона.

Я согласилась.

И сразу же пожалела.

Пожалела потому что к каким-либо моим чувствам мадам Кардамон сразу же потеряла всякий интерес. Она велела Амаранту согреть мне воды в ее опочивальне и тщательно меня отскрести в медной ванне, со всех сторон! И это было жутко стыдно, ведь скрести-то нужно было меня голенькой!

Показаться мужчине без одежды вот так, пусть и цветочку, которого женское тело не интересует… хотя кого я обманываю, мое женское тело до сих пор интересовало только некроманта и какого-то одержимого чернокнижника.

С выражением безразличия на лице, я стоически вытерпела интенсивное отскребание жесткой щеткой и даже потом умасливание волос, которые у меня были весьма жиденькие, но все же каштановые, как у почившей матушки. Затем он высушил меня, укутал и отправил сидеть на кровать.

Из положительных моментов было то, что теперь хоть был нормально оттерт мой горб — до его вершины я вечно не доставала.

Вскоре вернулась мадам, веселая и окрыленная. Она уже успела сообщить гостям, что нужная девушка найдена и в данный момент проходит необходимую подготовку.

Взяв мое кривое и изможденное лицо в свои холодные ладошки, она так счастливо вздохнула, словно я была малышкой на миллион золотых делариев и ей должны были их вот-вот отдать. Но я-то знала, что мое лицо не стоит больше двадцати, которые я заплатила бы за него сама из собственных сбережений. Потому что только мне дорого мое лицо.

Покружив по комнате, мадам Кардамон подвела меня к своему сейфу, который запирался магическим образом, на ее поцелуй. Я увидела в нем деньги… много денег… стопки бумаг и шкатулки, некоторые из которых буквально ломились от украшений. Женщина достала одну, самую скромную, из лазурита и аккуратно извлекла из нее круглый медальон, на котором красиво поигрывали ограненные голубые сапфиры, вплетенные в таинственную пентаграмму.

— Вот, — сказала она с гордостью, — когда-то давно его сделала для меня твоя мать. Она сказала, что с его помощью я смогу охмурить совершенно любого мужчину, на короткое время превратившись в совершенную красавицу. Этот зачарованный амулет исправит все недостатки и превратит их в достоинства. — Женщина положила его в мои протянутые ладони и я почувствовала, до чего он был тяжелым и теплым, а еще, от прикосновения с моей кожей, будто начал легонько подрагивать, трепетать. — К сожалению или к счастью, но он мне так и не пригодился, а продать рука не поднялась. Ну, что ж. Тебе осталось только надеть его себе на шею.

Добавила она и сделала шаг назад, будто подозревая, что после долгого лежания в сейфе он может сработать не так и, например, взорваться.

Что ж, если бы за такие чары взялась такая неумеха, как я — то наверняка. Но этот амулет зачаровывала моя мать и я надела его, не испытывая ни малейшего сомнения.

И… ничего не произошло.

Я стояла растерянно глядя то в зеркало сбоку от себя, то на мадам, но и она, казалось, уже начала сомневаться в том, что что-то изменится в моей внешности, как вдруг амулет на груди начал отчетливо и быстро вибрировать, пока не превратился в расплывчатое пятно. И вот уже начала вибрировать и я, все быстрее и быстрее, так, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы не вывернуть то, что еще осталось в моем желудке с плотного ужина. И вдруг все стихло.

Я стояла на том же месте, меня ощутимо потряхивало и все еще тошнило, но что-то изменилось.

Во-первых лицо мадам Кардамон, она смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами и не отнимала рук от лица, видимо, чтобы не закричать.

"Ну, отлично — подумала я, — стала еще страшнее, чем была. Что же теперь? Щупальца из ушей и искры из глаз?"

Но обернувшись к зеркалу я едва подавила желание поздороваться.

Передо мной стояла совершенная, обворожительная, блистательная… копия портрета моей матери из гостиной. Но еще более прекрасная, при детальном рассмотрении. Не веря в происходящее, я принялась ощупывать свое симметричное, гармоничное лицо — маленький, чуть вздернутый носик, губки бантиком, как у Амариллис, фарфоровую кожа с таким свежим розоватым отливом, глубокие, проникновенные васильковые глаза, глядящие из-за драматически темных ресниц… и огромная, густая копна каштановых волос до пояса! Я была сказочно красива! Пожалуй, Чернолесские Эльфы отдали бы за меня свой священный камень Алдуин не раздумывая…