Сказания и повести о Куликовской битве

О горе безумным этим владетелям, что не разумеют они писания, а ведь сказано в книге псалмов: «Зачем мятутся народы и безумно замышляют тщетное? Цари и князья..».* А бог пусть поручит царство тому, кому хочет.

Затем великий князь Ольгерд Литовский быстро отрядил к Мамаю посла своего по имени Бартяш,* человека родом из Чешской земли, мудрого мужа. И послал его быстро, дав ему дары бесчисленные, многие и очень дорогие. И послал с ним грамоту такую: «Великому и грозному царю царей, всесветлому царю Мамаю! Ольгерд, литовский князь, твоей милости присяжник, припадая, умоляет тебя. Слышал я, о господин, что хочешь ты наказать улусы* свои и московского князя Дмитрия. Из-за этого я и прошу тебя — великую беду сотворил он твоему улуснику Олегу Рязанскому, и мне тоже зло причиняет. Мы оба умоляем тебя, пусть придет власть царства твоего и пусть увидит наше унижение».

Все это они наговаривали на великого князя лживо, а между собой, смеясь, говорили: «Когда услышит Дмжтржй о нашей присяге Мамаю, то убежит в Новгород Великий или на Двину, а мы сядем на Москве и на Коломне. А когда царь придет, мы ему все золото, серебро и узорочье Московской земли вынесем, встретим его и дары перед ним положим. И тогда он, взяв дары, возвратится к себе, а мы княжение московское разделим — часть к Литве,* часть к Рязани,* а царь нам даст ярлыки,* нам и нашим потомкам после нас». Не знали они, что говорили как несмышленые малые дети, будто бы не знали они о силе божией и о господнем замысле. Истинно ведь сказано: «Кто держится добродетели — не может быть без многих врагов».

Князь же великий Дмитрий Иванович, будучи смиренномудрым и стремясь к возвышенному смирению, не подозревал ничего из этих замыслов, о которых говорили ближние его. О таких ближних пророк сказал: «Не замышляй зла на соседа своего, чтобы и тебя не постигла кончина».* Давид же ясно сказал в книге псалмов: «Вырыл, выкопал яму, сам попал в нее».*

После всего этого пришла грамота от Ольгерда Литовского и от Олега Рязанского к безбожному царю Мамаю, и передали ему дары и послания от этих треклятых царю поднесли. И посмотрел царь Мамай написанное. Он подозревал, что написавшие лгут в этом послании, ж сказал он своим темникам: «Я думаю, что письма эти лживы. Вы слышали — как им оставить князя Дмитржя и отречься от своей веры?». Они же полагали, что письма истинные, и сказали царю: «Ты, царь, царствуй в веках, а мы знаем, что они не лгут. Но они боятся имени твоего грозного. А этот Дмитрий Московский их обошел и обиду им сотворил». Царь же сказал км: «Я думал, что они в едином совокуплении будут против меня, а сейчас между ними разделение. Буду я на Руси навсегда!» И написал тако© послание: «Ольгерду Литовскому и Олегу Рязанскому! Что вы мне писали — хвалю вас, и за присланные дары. Что хотите вотчины русской — одариваю вас ею, но только присягните мне в верности. А сейчас встретьте меня со своими силами, где успеете, и тем вы победите своего врага. А мне ваша помощь не нужна. Если бы я хотел, то своею силою покорил бы древний Иерусалим, как халдейский царь,* и на вашей вотчине вами бы управлял. Но моим именем и вашей рукой разбит будет князь московский Дмитрий, и пусть будет грозным имя ваше в ваших странах. А мне, царю, пристойно победить равного себе, и подобает мне царская почесть. Так и скажите своим князьям».

Послы же их возвратились к ним и сказали: «Царь приветствует вас и очень хвалит». А они, скудоумные, обрадовались этому суетному привету, как будто они не знали, что бог дает власть тому, кому захочет.

Не знаю, как это назвать. Если бы они были врагами друг другу* между ©обой бы устроили войну. А здесь — одна вера, одно крещение* а к безбожному присоединились, вместе хотят преследовать православную веру.

После этого Ольгерд Литовский начал расспрашивать посла своего Бартяша. И сказал Ольгерд послу своему: «Я знаю, что ты муж твердый разумом, и хорошо знаешь воинские порядки, и много царств тебе знакомо. Каков великий царь Мамай? Я думаю, что страшно видеть его величие, и войско его крепко и многочисленно».

Бартяш же сказал ему: «Милостивый государь мой! Если прикажешь, все о нем расскажу по истине. Царь Мамай, господин, и ростом средний человек, и разумом не слишком крепок, и в речи непамятлив, а горд весьма. А воинство его бесчисленное, многое множество, но все, как овцы без пастуха, и заносятся в своей гордости. А если, господин, поднимется против них Дмитрий, князь московский, я думаю, господин* он разгонит их». Ольгерд же, услышав эти слова, вдруг вскочил с места, разъярившись, схватил меч в руку, желая убить посла своего Бартяша, и сказал: «Как смеешь ты такие слова говорить про такого великого царя? Ведь ему не может весь свет противостоять!».